– Что это за имя такое?
– Ты права. Имя ничего не значит. Как розу ни назови, она все равно будет благоухать, как роза…
– …А дерьмо будет вонять дерьмом.
– Ну вот ты уже и сердишься, Ева. Это нехорошо… Тебе совсем не идет.
– Меня удивляет одно, Дон… Ты почему-то решил, будто тебе под силу напугать меня своими угрозами. Откуда такая уверенность?
– А вот теперь ты уже начинаешь раздражать меня. – Он неожиданно рассмеялся. – И знаешь… мне это нравится! Это освежает. Я был абсолютно прав, когда выбрал тебя.
– Скажи, ты очень мучил тех, в Талладеге, прежде чем убить?..
– Нет, не очень. Тогда мне это было не нужно.
– А сейчас?
– А сейчас я не прочь растянуть удовольствие, чтобы внести в свою жизнь немного разнообразия. Впрочем, рано или поздно я должен был к этому прийти. Самые острые ощущения со временем приедаются, знаешь ли…
– Но почему ты выбрал именно меня?
– Потому что мне необходимо очищение. Когда я увидел в газете твою фотографию, я сразу понял, что ты тот самый человек, который мне нужен. Я смотрел на твое лицо и видел в нем горе, страдание, мужество… целую бурю эмоций, которая бушевала в твоей душе. Тебе необходимо дать им выход, и я тебе помогу. Поверь, я сумею сделать так, чтобы все эмоции чувства вырвались наружу в одном ослепительном взрыве, в одной ослепительной вспышке боли и отчаяния. И это станет высшим наслаждением для нас обоих.
– Ты просто спятил, Дон. Свихнулся!
– Возможно. Во всяком случае, по твоим стандартам я безусловно сумасшедший. Насколько я знаю, наука уже давно занимается изучением психологии преступников. Криминалисты даже научились отличать причины от следствий и ранние признаки – от причин. Они знают способы, которыми мы оправдываем убийства, но всей правды не знает никто…
– А как ты оправдываешь то, что ты делаешь с другими людьми?
– Никак. Я получаю удовольствие, и для меня этого вполне достаточно. Ты скажешь – это не причина? А знаешь ли ты, что за последние десять лет количество так называемых немотивированных убийств выросло на двадцать пять процентов? Но они только называются немотивированными. На самом деле в большинстве случаев это убийства, совершенные ради самого процесса умерщвления себе подобных… – Дон немного помолчал. – Я знаю, что говорю, Ева. Я начал гораздо раньше, чем десять лет назад, но общество, похоже, решило нагнать меня. Нагнать и превзойти.
– Чушь собачья!
– Чушь? Тогда попробуй объяснить, почему общество позволило мне убивать так долго? Нет, не мне, а хотя бы себе… – сказал Дон, когда Ева попыталась что-то возразить. – Я-то знаю, в чем дело. Взять, например, наши первобытные инстинкты, унаследованные от далеких предков, – ведь они никуда не исчезли. Свирепость, жажда крови, желание властвовать над чужими жизнями – все это есть в каждом из нас. Я абсолютно уверен, что в глубине души ты тоже хотела бы стать такой, как я. Неужели ты никогда не испытывала желания поохотиться за кем-то? Поохотиться, загнать и прикончить?..
– Нет, не испытывала.
– Значит, у тебя еще все впереди. А если хочешь знать, как это бывает, спроси у Куинна, он тебе расскажет. Он прирожденный охотник, у него есть эта жилка. Я уверен, Джо не станет отрицать, что, когда он настигает преступника, его сердце начинает чаще биться.
– Джо не похож на тебя. Ты единственный в своем роде, ты… – Ева задохнулась от волнения и острой ненависти, не в силах подобрать подходящих слов.
– Спасибо. Я склонен воспринимать твои слова как комплимент моей исключительности. Я рад, что ты это признала. А теперь мне, пожалуй, пора. Рад был с тобой поболтать. Нам необходимо как можно лучше узнать друг друга, потому что ты не из тех, кто боится неизвестного.
– Я не боюсь тебя.
– Будешь бояться, – уверенно заявил он. – Правда, мне, похоже, придется с тобой поработать, иначе будет неинтересно… – Он сделал небольшую паузу. – Бонни очень скучает по тебе, Ева. Вам действительно пора воссоединиться…
И он повесил трубку.
Боль, которую испытала Ева при его последних словах, была такой острой, что на глазах ее выступили слезы. Будь он проклят, подонок! Она понимала, что Дон нарочно выпустил эту стрелу, стараясь уязвить ее, лишить душевного равновесия, но ничего не могла с собой поделать. Ее сердце буквально обливалось кровью.
