— Прочь с дороги! — рявкнул дух.
Конан не ответил. Он пытался понять, велик ли дух и насколько он силен. Размахнувшись, киммериец нанес первый удар. Послышался скрежет, как будто меч соприкоснулся с камнем. Меч отскочил, а правую руку варвара пронзила острая боль.
Оскалив зубы, Конан ринулся в атаку. Он кружил вокруг духа, изматывая его ударами. Дух пока что ничего не предпринимал, золотая маска плавала перед лицом киммерийца и скалилась мертвым ртом.
Конан лихорадочно соображал, где же у духа может быть уязвимое место. Пока что его главной задачей было не позволить духу атаковать его самого. И все же, когда дух решил броситься па противника, ставшего слишком назойливым, киммериец не успел отбить нападение.
Невидимая рука крепко схватила его за горло. Конан упал. Теперь маска плясала в воздухе прямо над ним.
Пустые глазницы жадно шарили по могучему телу варвара. Конан отбивался, как мог, лягался с риском сломать ногу о невероятно твердое невидимое тело духа. Голос внутри маски опять ожил.
— Что, жалкий человечишка? Борешься за свою ничтожную жизнь? Какой в ней смысл, если она так коротка?
Тяжелая, как колонна, нога призрака наступила на руку Конана, и киммериец выронил меч. Но левой рукой он нащупывал у себя на поясе кинжал. Дух смотрел ему в глаза, и Конан видел, что господину Эмбриако не почудилось: в пустых глазницах появились глаза Фореза. Они пылали нечеловеческой злобой.
Извернувшись, Конан вонзил в них кинжал.
На сей раз клинок встретил податливую плоть. Раздался оглушительный, скрежещущий крик.
Каменная хватка ослабла, дух выпустил Конана. Теперь маска металась, как обезумевшая пчела. Она носилась и подскакивала, несколько раз ударилась о колонну и о ствол апельсинового дерева. И все время сад содрогался от пронзительного вопля, проникавшего, казалось, в сам мозг.
Конан тяжело переводил дыхание. Оглядевшись, он увидел, что господин Эмбриако потер сознание, и из ушей его вытекла струйка крови. Даже могучему киммерийцу было дурно от криков заключенного в маске духа, так что говори об изнеженном аристократе!
С трудом поднявшись, Конан приблизился к трясущейся маске. Киммериец оскалил зубы
— Я догадался, кто ты! — прошептал он. — Ты — третий брат! Ты — один из тех колдунов, которые заколдовали принцесс У-Ханя!
Маска не отвечала. Конан схватил ее за край, прижал к апельсиновому дереву и вогнал свой кинжал во вторую глазницу, пригвоздив маску к стволу.
Хлынула черная, зловонная кровь. Конан едва успел отскочить. Воздух под маской сгустился, а затем появилось тело. Оно извивалось и кричало — но кричало уже не дьявольским, а вполне человеческим голосом. За первым телом показалось и второе…
Всего двое. Они как будто выпали из пустого пространства под маской. В одном Конан сразу узнал Фореза. А второй, должно быть, Джунийе.
Конан осторожно приблизился к жертвам духа. Мертвы — оба. Крик, который они издавали, звучал не из их уст — то кричала, прощаясь, с миром, освобожденная от проклятия душа.
Маска содрогнулась в последний раз и затихла. Теперь это была просто золотая вещица, изготовленная с большим искусством.
Неожиданно с дерева упал плод. Видимо, его сшибло с ветки одним из тех сильных толчков, которые сотрясали дерево. Плод ударился о землю, покатился под горку, стукнулся о колонну беседки и лопнул. Конан смотрел на это с сожалением: больно уж вкусный!
И гут дольки плода начали раскрываться сами собой, точно лепестки цветка, и в самой его сердцевине появилась крохотная женская фигурка. Она вся была окутана прозрачным золотистым светом. На глазах Конана фигурка стала увеличиваться. Вот она уже Конану по колено, по пояс… К тому моменту, когда господин Эмбриако застонал и начал приходить в себя, девушка достигла уже изначального своего роста.
Она оказалась хрупкой и тонкой, с фарфоровым личиком, раскосыми глазами. Тонкие пряди черных волос падали на ее узенькие плечи, а над ушами ее прическу придерживали зажимы в форме шарообразных соцветий.
Она осторожно шагнула вперед, пробуя землю босой узкой ножкой, такой крохотной, что это выглядело невероятно.
