Кинан повернулся и посмотрел на меня; по его лицу текли слезы.
— Я имел в виду... не говорите ей о... расчленении.
— Кто-то должен сообщить ей об этом, — настаивал Крюгер.
— Пригласите их священника, — предложил я Крюгеру, и он закивал головой.
Священник — отец О'Шеа из церкви Святой Гертруды приехал как раз в тот момент, когда миссис Кинан, тяжело опираясь на руку мужа, шла в свою комнату. Кинан, поддерживая жену, подвел ее к софе. Острое чувство тревоги переполняло миссис Кинан. Оно еще больше усилилось при виде безмолвной трагической сдержанности мужа.
Маленький седовласый священник с Библией и четками в руках проговорил:
— Крепка ли твоя вера, дитя мое?
Кинан сидел рядом с женой; она сжала его руку и подняла на священника свои чистые глаза, но губы ее дрожали.
— Вера моя крепка, падре.
Священник помолчал, пытаясь подыскать нужные слова. Мне очень хорошо знакомо это чувство.
— С ней все в порядке, падре? — спросила Норма Кинан.
В ее вопросе прозвучали последние остатки надежды.
Священник отрицательно покачал головой.
— Она... ей плохо?
Священник вновь отрицательно покачал головой.
Норма Кинан поняла, что означает этот жест. В течение нескольких мгновений она смотрела куда-то отсутствующим взглядом. Затем она вновь подняла глаза, но теперь они затуманились.
— Они... — Она с трудом продолжила: — Ее... изуродовали?
Священник сглотнул подступивший комок.
— Нет, миссис Кинан, — сказал я.
Кто-то должен был набраться смелости и солгать этой женщине.
— Слава Богу, — проговорила Норма Кинан. — Слава Богу.
Она зарыдала, муж с отчаянием нежно обнял ее, прижав к себе.
Около десяти часов того же вечера в другом отстойнике полицейские обнаружили левую ногу Джоэн. Менее чем через полчаса та же самая группа, осматривая канализационный колодец, нашла правую ногу, завернутую в пакет.
Через некоторое время в канализационной трубе отыскали и торс девочки, завернутый в пятидесятифунтовый мешок из-под сахара.
Слух об этих страшных находках мигом долетел до дома Кинана, где начали собираться все городские шишки: комиссар полиции, начальник розыскного отдела и его заместитель, глава отдела по расследованию убийств, следователь по делам о насильственной смерти, мэр. Прибыли прокурор штата и его правая рука — капитан Даниэль Гилберт, по кличке «Бочонок».
То, что приплыли большие акулы, меня не удивило, особенно если принять во внимание характер и общественный резонанс подобного преступления. Но приезд Бочонка Гилберта, связанного с мафией, не укладывался ни в какие рамки. Ведь Боб определенно связывал похищение дочери с происками мафии.
— Геллер, — дружески проговорил шикарно одетый Бочонок, — из-под какой коряги ты выполз?
Бочонок выглядел столь колоритно, что вполне оправдывал свое прозвище.
— Прошу меня извинить, — сказал я, отодвигая его в сторону.
Пришла пора достойно удалиться.
Я пошел попрощаться с Бобом. Он сидел на кушетке, разговаривая с несколькими агентами ФБР; его жену опять отвели наверх к соседям и дали успокоительного.
— Нат, — сказал Кинан, вставая и делая рукой судорожные движения, словно хватаясь за воздух, устремив на меня налитые кровью глаза, — прежде чем ты уйдешь... хочу переговорить. Пожалуйста.
— Конечно.
Он завел меня в ванную комнату и закрыл дверь. Мой взгляд упал на желтого резинового утенка, стоявшего на краю ванны.
— Хочу просить тебя продолжить поиски, — сказал Кинан.
— Боб, теперь к этому делу привлекут всех полицейских в городе. Вряд ли тебе понадобятся услуги частного детектива. Тем более, что полиции не нужны помехи на дороге.
— Ты видел, кто приехал сюда?
— Много народу. Среди них в основном очень хорошие люди.
— А этот тип, Бочонок Гилберт? Я кое-что о нем знаю. Меня предупреждали. Его называют «самым богатым полицейским в Чикаго», не так ли?
— Это правда.
Об этом действительно поговаривали в Чикаго.
Глаза Кинана сузились.
— Он путается с мафиози.
— Он со многими путается. Боб, но...
— Я дам тебе чек...
Сказав это, он вынул из кармана брюк чековую книжку, опустился на колено и с ожесточением принялся выписывать чек, используя крышку унитаза в качестве письменного стола.
