– Сообщите мне насчет остальных постояльцев.
– Обязательно.
Я вошел в здание АРМ, помахивая этим бесценным кейсом и чувствуя себя повелителем мира. Оуэн был убит. Он умер с честью, если даже – увы, конечно, это было так – не с достоинством. Даже Ордас знал теперь об этом.
Тут мимо промчался Джексон Бера, рыча и кипя.
– В чем дело? – крикнул я ему вслед.
Наверное, я хотел похвастаться. У меня в кейсе было двадцать три физиономии, двадцать три органлеггера.
Бера притормозил, увидев меня.
– Где вы были?
– Работал. Честное слово. Из-за чего переполох?
– Помните того торговца наслаждением, за которым мы следили?
– Грэм? Кеннет Грэм?
– Вот-вот. Он мертв. Мы все провалили.
И Бера помчался дальше.
Я догнал его, когда он уже вбегал в лабораторию.
Тело Кеннета Грэма лежало лицом вверх на операционном столе. Его длинное лицо с выступающей челюстью было бледным и вялым, без всякого выражения, просто пустым. Над и под его головой располагались какие-то приборы.
– Ну, что у вас получается? – поинтересовался Бера.
– Ничего хорошего, – ответил доктор. – Вина не ваша. Вы его заморозили достаточно быстро. Просто ток… – он пожал плечами.
Я тронул Беру за руку.
– Что произошло?
Бера все еще не мог отдышаться.
– Какая-то утечка информации. Грэм попытался дать деру. Мы настигли его в аэропорту.
– Ну подождали бы. Подсадили кого-нибудь в самолет вместе с ним. Накачали бы в самолет TY-4.
– А помните, какая вонь пошла, когда мы последний раз использовали TY-4 на гражданских лицах? Проклятые репортеры.
Беру затрясло. Я его не винил.
АРМ и органлеггеры играют в странную игру. Органлеггеры должны получать своих доноров живьем, поэтому они всегда вооружены инъекторными пистолетами, стреляющими осколками кристаллического анестетика, мгновенно растворяющегося в крови. Мы используем то же оружие и примерно по той же причине: преступник должен быть цел до суда, а затем до государственных больниц. Поэтому никто из АРМ не намеревается убить кого-либо сам.
Однажды я познал истину. Органлеггер мелкого пошиба по имени Рафаэль Хейн пытался нажать кнопку тревоги в своем собственном доме. Если б он до нее дотянулся, поднялся бы переполох, охранники Хейна усыпили бы меня, и я стал бы приходить в сознание по кускам, в его чанах для хранения органов. Поэтому я придушил его.
Отчет об этом был в компьютере, но из человеческих существ об этом знали только трое. Еще одним был мой непосредственный начальник Лукас Гарнер. Другим – Жюли. И пока это было мое единственное убийство.
А Грэм был первым убитым для Беры.
– Мы догнали его в аэропорту, – рассказывал Бера. – На нем была шляпа. Если б я понял, в чем дело, мы действовали бы быстрее. Вооружившись инъекторами, мы начали окружать его. Он обернулся, заметил нас, прикоснулся к своей шляпе и упал.
– Покончил с собой?
– Угу.
– Как?
– Поглядите на его голову.
Я пододвинулся к столу, стараясь не попадаться на дороге доктору. Тот пытался провести стандартную операцию по извлечению информации из мертвого мозга с помощью индуктора. Дело шло плохо.
На макушке Грэма была плоская продолговатая коробочка. Из черного пластика, размером в половину колоды карт. Я коснулся ее и сразу понял, что она прикреплена к черепу Грэма.
– Дроуд нестандартного типа. Слишком большой.
– Угу.
По моим нервам словно растекся жидкий гелий.
– Внутри него батарейка!
– Точно.
– Чего только не придумают. Дроуд без шнура. Вот чего бы я пожелал в подарок на Рождество.
Беру всего передернуло.
– Скажете тоже.
– А вы знали, что он и сам электроман?
– Нет. Мы опасались установить аппаратуру в его доме. Он мог ее найти и понять, что попал под подозрение. Поглядите на эту штуку еще раз.
Я заметил, что форма дроуда была какой-то странной. Черная пластиковая коробочка наполовину оплавилась.
– Перегрев, – произнес я вслух. – А, вот в чем дело!
– Угу. Он разрядил всю батарею сразу. Послал убийственный заряд прямо в мозг, прямо в центр наслаждения. Господи, Джил, меня все еще мучает мысль – на что это было похоже? Джил, что он мог почувствовать?
Вместо вразумительного ответа я похлопал его по плечу. Он еще долго будет думать над этим. И я тоже.
