Охранник тотчас бросился выполнять приказание. Скутер работал с Карлотти рука об руку в течение всего времени, пока его босс поднимался вверх к вершинам власти, и считался человеком без нервов, способным уничтожить любого, лишь бы угодить хозяину. Тридцать лет он фактически не выпускал оружия из рук, служа верой и правдой очень многим людям — безотказно, точно цепной пес.
С Карлотти в постели лежала девушка, «девка на ночь», по его определению, — большегрудая стриптизерша из одного злачного заведения на Бурбон-стрит. Девица сонно зашевелилась и вдруг села на кровати. Карлотти обдал ее презрительным взглядом и толчком уложил обратно в постель.
— Спрячь-ка свои искусственные бомбы, — буркнул Карлотти. — Хочешь, чтобы наш бедный старый Скутер разлетелся на кусочки? А с кем я тогда буду работать?
Девушка, блондинка лет двадцати, хихикнула и с головой залезла под простыню.
Босс порочной жизни Нового Орлеана уселся голый на краю кровати и неторопливо потянулся за халатом в стиле кимоно. И слегка запахнув его на животе, он закурил сигарету, приказал девушке оставаться в постели и направился к телохранителю, стоявшему около двери.
— Что случилось?
— Звонил Зено, — доложил охранник приглушенным голосом. — Господин Ваннадуччи хочет видеть вас на ферме.
— В такое время? Который же час?..
— Только что пробило четыре. Зено просил быть на ферме как можно скорее. Похоже, он чем-то обеспокоен.
— Опять прокурор какую-то гадость учинил? — Карлотти начал выходить из себя.
— Не думаю. Тут, вроде, другое. Зено звонит всем боссам. Это будет втреча в верхах.
— Ах-ах-ах! — прокомментировал Карлотти, с отвращением раскачивая головой. — Что могло стрястись в такое время?
Он бросил сигарету в пепельницу и торопливо направился в раздевалку, однако, проходя мимо кровати, замер на секунду, словно решая для себя, завершить начатое дело прямо сейчас или оставить на потом. Но время поджимало, и потому он щелкнул пальцами в сторону Фавия и приказал тому вышвырнуть девчонку вон, дав ей немного денег на завтрак.
Фавия послушно подошел к кровати, вытащил девицу из-под простыней, подхватил лежащую на соседнем кресле одежду и молча указал на дверь. Глаза девушки широко раскрылись, но она также не издала ни звука.
Когда она, одевшись, уже выходила, Карлотти прокричал ей из раздевалки:
— Будь хорошей девочкой, и я тебе как-нибудь позвоню!
Он скинул с себя халат и, проходя мимо деревянной вешалки на стене, швырнул туда свое одеяние. Халат соскользнул с крючка и упал на покрытый ковром пол. Карлотти, злобно выругавшись, вернулся к вешалке, наклонился, чтобы подобрать одежду, и — тотчас застыл в этой позе, поскольку что-то твердое и холодное вдруг уперлось ему в затылок.
Замогильный голос тихо скомандовал:
— Не двигаться, Карлотти! Попрощайся со своей жизнью.
В подобный момент в человеческой душе, даже такой исковерканной и огрубевшей, как душа Томаса Карлотти, происходит непонятное превращение. Куда-то вдруг исчезли и гнев, и ненависть, и презрение к себе подобным, а на смену им пришло почти неведомое чувство раскаяния, и тотчас все захлестнула безмерная печаль: вот и конец, рухнули все великие планы на будущее, и жизнь оказалась никчемной и пустой...
Скорее машинально, чем по необходимости — ибо ответ уже был получен, — он прохрипел:
— Какого черта? Что тебе надо?
— Только тебя, Карлотти, — раздался безжалостный голос.
Надежда умирает с трудом, особенно когда знаешь, что обречен.
С подгибающимися коленями, хватая ртом воздух, Карлотти прошептал:
— Если речь о контракте, то я его выкуплю. Удвою вашу сумму. Утрою ее, черт побери!
— Контракт был составлен на небе, приятель, — сильные пальцы впились в волосы, выпрямили тело и, развернув его, с силой ударили лицом о стену. Все это время мерзкая штука, давившая Карлотти на затылок, явственно напоминала, что нельзя дергаться, нужно не терять самообладания и, невзирая ни на что, — надеяться.
— Если это шутка, то вы пришли как раз вовремя — на праздник Жирного Вторника.
— Какие могут быть шутки, Карлотти?
— Парень, ты просто спятил. Под этой крышей у меня дюжина ребят.
