Смерть у стеклянной струи - страница 31
Примерно в это же время Коля Горленко обедал с женой. Была у них со Светой такая добрая традиция: если один по делам должен был оказаться возле места работы другого, поездку обязательно подгадывали под перерыв и шли в столовую, как парочка влюбленных. В этот раз Светлану — как опытного работника библиотеки им. Короленко — отправили в недавно открывшийся возле Колиного управления филиал отдела детской книги. Для обучения сотрудников, как водится.
— Ну, то есть это только в командировочном написано: «Для обучения», — рассказывала Света, ловко передвигая и свой, и Колин поднос ближе к кассе. Очередь была довольно плотной, и Горленко с его комплекцией, чтобы подобраться к перилам для подносов, пришлось бы оттолкнуть пару слишком голодных и рвущихся к кассе граждан. Света толкаться не разрешала и, ловко проныривая туда-сюда под чьим-то локтем, то говорила с мужем, то руководила наполнением тарелок у линии раздачи. Желтые короткие кудри мелькали, словно кто-то играл в настольный теннис одуванчиком. — На самом деле, — продолжала разговор она, — в этой библиотеке и без меня все грамотные. Помогаю чем могу, но это именно помощь, а совсем не просветительство. Все утро клеили кармашки на вновь прибывшие книги. И отгадай, из чего их нынче предписано делать? Из продовольственных карточек на 1948 год! Такая радость сразу накатила! Ведь на весь Союз их печатали, на много лет. Думали, до конца пятилетки страна не оправится, а мы так быстро голод победили, что карточки уже в 47-м отменили. Помнишь? И вот теперь — не пропадать же бланкам — они в библиотеках пригодились, причем для добрых, с голодом не связанных целей. Хорошо же?
Параллельно Света расплачивалась на кассе — за Колину порцию талоном, который выдавали служакам, а за свою — наличными, конечно, без второго, только суп и компот, но всё равно — не без вздоха сожаления.
— Иногда можно и попировать, да?
Коля не имел права говорить в общественном месте о деле Гроха, а ни о чем другом думать сейчас не мог, потому слушал вполуха. Сказал только, когда встали за столик, что уйти от расследования не получилось, и значит теперь начнутся жаркие денечки.
Библиотечный карман из не пригодившихся продовольственных карточек на 1948 год. Фото современное, книга 1948-го года издания из архива ЦДБ Холодногорского района Харькова
— Ты снова говорил с Морским? — обрадовалась Света. — Ну и что, что лишь по делу! Это все равно большой прогресс. Так и подружитесь опять.
— Еще не хватало, — фыркнул Николай. — Чтоб он потом опять ни с того ни с сего меня последними словами обзывал? Нет! Теперь только официальное общение.
— Ой! — вскрикнула вдруг Света. — Смотри, кто здесь!
В столовой, растерянно оглядывая очередь, стояла Ларочка Морская. Решив, похоже, не занимать, она подошла к отделу «Соки-воды», заказала стакан томатного сока, взяла щепотку соли из общего граненого стакана на прилавке, насыпала себе… и только тут заметила Горленко.
— Иди к нам! — махала руками Света. — Лара, я так рада встрече! Я слышала, что ты переезжаешь, и даже попрощаться не зашла.
— Я собиралась! — Лариса подошла и, как всегда при встрече, обнявши Свету, уткнулась ей в плечо. Давным-давно для этих ритуальных приветственных объятий Ларочке приходилось вставать на цыпочки, а Свете — наклоняться. Сейчас же было все наоборот.
— Коля, привет! — улыбнулась Лара.
Николай понял, что забыл поздороваться, и быстро закивал. Наверное, очень глупо. Вот уже год, общаясь с Ларочкой, он опасался, что его заподозрят в ухудшении отношений из-за ссоры с Морским, потому вечно выглядел нелепо.
— Как дела? Как дети? — продолжала тормошить его Лариса.
— Один — вот так, — Коля привычно показал ладонью рост Вовчика чуть ниже уровня своей подмышки и переместил руку ближе к бедру: — Другая — где-то так.
— Понятно, — натянуто улыбнулась Ларочка. — А ты что настолько серьезный?
— Работа такая, — ответил он. — А ты? Вошла сюда расстроенная, я видел. Что-то случилось?
— Да, всякое, — Лариса отмахнулась. — Я только от Ирины. Так печально — она страдает, но не может поделиться. А из-за того, что держит все в себе, страдает еще больше. Не потому что у нее какие-то секреты, не думайте! Ей просто очень больно. Я как могла ее пыталась расшевелить, рассказывала всякие глупости, шутила… Она то реагирует, то впадает в прострацию. Это очень тяжело, когда близкие умирают. Тем более так…
