Никто против этого не протестовал. Каждый из народных вождей рассчитывал выиграть в одиночку.
Наконец-то раздираемое противоречиями и внутренней неприязнью друг к другу Политбюро смогло изолировать Ленина от каких бы то ни было влияний и сведений извне. Лишило инициативы. Этому замечательному мыслителю и оратору (каковым сам Сталин никогда не был, его удел — это кабинетные решения, поправки, дополнения; собственные речи только в том случае, если внимание обеспечено сторонниками, он не человек дискуссии), способному увлечь зал и повернуть сложившееся мнение аудитории — а это случалось неоднократно, — уже не к кому обращаться.
Как в мавзолее, он замурован в недрах собственной кремлевской квартиры. Есть только телефон, к которому ему нельзя подходить (этот телефон чуть позже сыграет в его судьбе роковую роль), да два секретаря: Фотиева и Гляссер. Иногда к ним присоединяется Шушаник Манучарьянц и М. А. Володичева, поддежуривала и Н. С. Аллилуева. Это жена Сталина, в 1932-м она покончит с собой — одна из версий — после публичного оскорбления, нанесенного ей мужем на кремлевском банкете. Ее похоронят на Новодевичьем кладбище: памятник с белой мраморной розой. Та роза, которая была у нее в волосах в ночь накануне смерти, или роза как символ молчания?
Секретари — это связные, адъютанты и доверенные лица Ленина. Он практически может действовать только через них. Но, судя по всему, Фотиева, прожившая после смерти Ленина в почете всю долгую жизнь и заработавшая улицу своего имени в Москве, была не вполне лояльна к своему патрону. Похоже, именно она показала Сталину знаменитую тайную приписку от 4 января, «добавление» к письму съезду партии, продиктованную Лениным 23-25 декабря.
В этом положении для Сталина удержать ситуацию — уже значило в случае ленинской смерти стать первым, стать претендентом на его место. Сей повар острых блюд сумел законсервировать выгодный для него момент.
Существует поразительный человеческий документ, названный «Дневником дежурных секретарей В. И. Ленина». Есть смысл рассматривать ту его часть, которая непосредственно относится ко времени самой болезни. Это — ноябрь 1922 — март 1923-го.
С 6 марта, когда после молниеносного обмена записками со Сталиным здоровье Ленина ухудшилось уже катастрофически, он стал неопасен. Он уже ничего не диктовал и ничего не писал. Его перевезли в Горки, врачи имитировали лечение, близкие надеялись на выздоровление, массы еще жили в вере, что есть у земли хозяин, а у бедных — заступник, исполнитель их чаяний. А вожди глухо грызлись за невиданный для них шанс стать первым помещиком земли Русской.
В разграфленной тетради Дневника ленинские секретари записывали все поручения, письма, факты диктовок Ленина, факт подготовки и поиска материалов, отправки и передачи статей и записок, телефонные звонки. Как бы понимая, что они работают на историю, записывали отдельные разговоры с принципалом, свои впечатления от тех или иных эпизодов работы. Временами при чтении Дневника чувствуется, что та или иная фраза вставлена для самооправдания, а иногда и для другого, постороннего, проверяющего взгляда. Порой проговаривались, но это отдельная тема. В специальной графе фиксировалось исполнение поручений.
Не следует думать, будто Ленин не понимал, что происходит вокруг него.
«Владимиру Ильичу хуже. Сильная головная боль. Вызвал меня, — это пишет в Дневнике Фотиева, — на несколько минут. По словам Марии Ильиничны, его расстроили врачи до такой степени, что у него дрожали губы. Ферстер накануне сказал, что ему категорически запрещены газеты, свидания и политическая информация. На вопрос, что он понимает под последним, Ферстер ответил: «Ну, вот, например, вас интересует вопрос о переписи советских служащих». По-видимому, эта осведомленность врачей расстроила Владимира Ильича. По-видимому, кроме того, у Владимира Ильича создалось впечатление, что не врачи дают указание Центральному Комитету, а Центральный Комитет дает инструкцию врачам».
Эта запись датируется уже февралем 1923-го, но можно предположить, что высказанное — это продуманное раньше. Ленин начал «отстреливаться», как только после декабрьских приступов сделался пленником своей кремлевской квартиры.
