Уничтожение Берии поставило крест на карьере Маленкова. В одиночку он не мог выстоять против куда более энергичного Никиты Хрущева, хотя пытался во всем подражать Сталину.
Георгий Максимилианович, как и Сталин, благоволил к ученым, работавшим на армию.
Летом 1952 года Маленкову прислал обширное письмо академик Петр Леонидович Капица.
Академик попал в труднейшее положение. После его отказа участвовать в атомном проекте его лишили института, созданного специально для него.
В январе 1950 года Капицу лишили права преподавать на физико-техническом факультете МГУ под тем предлогом, что он отсутствовал на торжественных собраниях, посвященных семидесятилетию Сталина. Капица получил от проректора МГУ письмо с угрожающими словами: «Согласитесь, что нельзя доверить воспитание научной молодежи лицу, которое демонстративно противопоставляет себя всему нашему народу…»
Понимая, сколь опасно положение, в котором он оказался, Петр Леонидович засел за письмо Маленкову:
«Глубокоуважаемый Георгий Максимилианович.
Я обращаюсь к Вам не только как к ведущему партийному руководителю, но также и потому, что я всегда вспоминаю с самыми лучшими чувствами Ваше участие и руководство в моей работе. Мне думается, что мое пространное обращение к Вам также оправдывается значимостью вопроса, о котором я пишу…»
Капица предложил свои услуги в создании противоракетного оружия, основанного на энергетических пучках большой интенсивности.
«Я обращаюсь к Вам, — писал всемирно известный академик, — в надежде, что, оценив создавшееся положение, Вы найдете возможным указать мне путь, ведущий к полноценному развитию моей научной работы».
В 1953 году в конструкторском бюро создателя ракетных двигателей, будущего академика Валентина Петровича Глушко арестовали профессора Александра Ивановича Гаврилова. Чекисты и руководство завода, директор и парторг, выражали недовольство тем, что в конструкторском бюро ключевые посты занимают бывшие заключенные.
Глушко обратился к Маленкову. Тот принял конструктора.
— Арест профессора Гаврилова, — говорил Глушко, — рассматриваю как недоверие ко мне. Убедительно прошу его освободить, он не виновен.
— Виновен Гаврилов или не виновен — это вопрос не вашей компетенции, — отрезал Маленков. — Но если арест мешает работе, его выпустят.
— Спасибо, Георгий Максимилианович.
Глушко встал, считая, что прием окончен. Маленков его остановил. Нажал кнопку вызова помощника:
— Пусть зайдут.
В кабинет вошли перепуганные директор завода и парторг ЦК. Маленков, не приглашая их сесть, жестко отчитал обоих:
— Предприятие создано для реализации идей Валентина Петровича. Вас туда направили в помощь ему, а не для того, чтобы ставить палки в колеса. Если не понимаете, придется вас убрать.
Те пытались оправдываться. Но Маленков не стал их слушать. Обоих быстро убрали с завода.
К Маленкову за помощью в мае 1953 года обратился и Леонид Ильич Брежнев. При Сталине он был секретарем ЦК и кандидатом в члены президиума. 5 марта его карьера рухнула.
При распределении постов Леонида Ильича обошли. Освободили от обязанностей секретаря ЦК и утвердили начальником политуправления Военно-морского министерства.
Министром был адмирал Николай Герасимович Кузнецов, человек прямой и резкий, оберегавший престиж флотской службы. Он плохо встретил бывшего секретаря ЦК, считая, что политработник, который никогда не плавал, будет бесполезен.
Но это еще полбеды. Буквально через десять дней Военно-морское министерство объединили с Военным министерством в одно — Министерство обороны. Объединили и политорганы.
Брежнев вообще остался без работы и написал слезное письмо Маленкову:
«В связи с упразднением Главного политуправления ВМС, я обращаюсь к Вам, Георгий Максимилианович, с большой просьбой… Почти тридцать лет своей трудовой деятельности я связан с работой в народном хозяйстве. С 1936 года на советской и партийной работе. Люблю эту работу, она для меня вторая жизнь… Теперь, когда возраст приближается к 50 годам, а здоровье нарушено двумя серьезными заболеваниями (инфаркт миокарда и эндортернит ног), мне трудно менять характер работы или приобретать новую специальность.
