— …Я не ожидал от тебя такого легкомыслия, — заключил Ронни. — Между прочим, мы закончили номер, и я отправил его в типографию…
— Поздравляю, — сказал Галант, удовлетворенный тем, что, помимо закономерного недовольства хозяйки, экстраординарных сведений с рю Алезиа не поступило, — искренне поздравляю… Ай эм сорри…
Они помолчали.
— Я оставил твое имя в журнале… Ты по-прежнему эдитор-ан-шеф. Я подумал, что, может быть, ты еще решишь возвратиться.
— Прилечу через несколько дней, — сказал Галант.
— Здорово! — закричал Ронни. — Приезжай. Есть очень интересные материалы. Сделаем блестящий четвертый номер.
Опустив трубку, Галант долго думал о друге, глядя в окно на вечнозеленые кусты, ограждающие ферму Лиз от дороги. Темные и сухие, неостриженные кусты эти напоминали ему волосы Фионы Ивенс…
Апартмент на рю Алезиа показался ему чужим. Он подумал, что, может быть, он привыкнет. Несмотря на разведку, произведенную по его просьбе ничего не подозревающим Ронни, первые часы и дни он ждал, что его арестуют или… второе предположение казалось ему столь же вероятным, как и первое, убьют. Так же, как убили Виктора и Фиону.
Никто не пришел. Он позвонил хозяйке и сказал, что отправил ей чек. Сказал, что был вынужден срочно улететь в Штаты. Что опасно заболел его отец, но, слава Богу, поправился. Хозяйка сказала, что знает его как «справедливого гарсона», что она рада, что отец Джона выкарабкался, и пусть все опять будет как прежде.
Как прежде, увы, не получалось. То есть все было OK, за исключением сознания Галанта. Он осторожно позвонил в консулат и спросил, готов ли его паспорт. Женщина, говорившая по-английски с акцентом, попросила его подождать и, исчезнув надолго, вернулась в момент, когда он, встревоженный и вспотевший, уже собирался бросить трубку и умчаться из апартмента на улицы.
— Ваш паспорт ждет вас уже месяц, мистер Галант, — сказала она, — вы можете забрать его даже сегодня, если хотите. До 16:30.
Сегодня он не захотел. Он уже приспособился к неспешному и менее нервному темпу действий. Звонок, ожидание, первый шаг, второй… третий. Всему свое время. Его могли, он прекрасно знал это, арестовать или убить, вторгшись в его неспешный метод, как если бы он действовал методом спешным, однако он держался своего метода уже только лишь из суеверия.
После трех дней ожидания он явился в консульство. В воротах его прогладили электромагнитным утюгом. Визг! Виновником электромагнитного визга оказался увесистый ключ от фермы Лиз, она дала ему право вторгаться к ней, когда Галант пожелает. Прыщавый неприятный гард-блондин недовольно обвел его водяными глазами рыбы. Какой мерзкий соотечественник, подумал Галант, вспомнив соответствующее стихотворение Чарлза Буковского. Гард в униформе марине служил, разумеется, украшением, нужен был консульству как колонны и картины, но сам, прыщавый, видел себя основным героем спектакля. Старая дама с хриплым голосом выдала ему паспорт, мельком взглянув на фотографию и на лицо Галанта. Он принял паспорт и спрятал его в карман. Если бы его хотели арестовать, то арестовали бы в этот момент. Минуя скамьи, на них сидели французы с перепуганными лицами, ожидая своей очереди в различные окошки и комнаты, Галант направился к выходу. Было такое впечатление, что французы все поголовно имеют за плечами трупы и «мокрые дела». «Почему они так боятся?» — подумал Галант. Боятся по-разному, некоторые широко и слишком открыто улыбаются, напоминая собаку, легшую на спину и обнажившую брюхо более крупной и сильной собаке. Не тронь меня, я твой друг… Все они хотят лететь в Америку, испугаться там. В страну гангстеров и уличных опасностей…
Он забыл о французах, выйдя на пляс де ля Конкорд.
Он увиделся с Ронни Кобальтом и Джессикой. Ел ланч, приготовленный Джессикой, перелистывая журнал, который сам тщательно составлял и собирал всю осень и зиму. Ронни нашел новую, куда более дешевую типографию в Венсенне, и отец Ронни оплатил стоимость печати. Журнал выглядел очень OK, отметил Галант, отец Ронни стал очень хорошим отцом вследствие того, что Ронни образумился, живет с Джессикой, оставил асид и заинтересовался литературным бизнесом. Отец готов заплатить еще за несколько номеров журнала, лишь бы Ронни оставался с Джессикой и при литературе. Галант похвалил качество фотографий, одобрил новое решение макета, порадовался вместе с Ронни тому, что параноидный Пьер Франсуа Жирардон остался доволен публикацией о нем… однако, покинув апартмент на рю дю Тампль, Галант подумал, что Ронни, Джессика, Жирардон кажутся ему теперь детьми, играющими в безопасную тихую игру. Они не имели никакого значения… И как Галант ни старался возбудить себя и уверить, что «Модерн-эйдж» важен для него… он не смог заставить себя работать над четвертым номером. Он прилагал усилия, он честно покопался в рукописях несколько дней — рукописями была завалена целая комната в апартменте на рю дю Тампль, соотечественники писали много, — но убедился наконец, что рукописи раздражают его все. Как вода после прекрасного вина, чувствовались им самые смелые измышления авторов после поездки в Венецию. В эпизоде его жизни, занявшем несколько дней всего, были глубина, вязкость и крепость. Если не с вином, то с крепким бульоном хотелось ему сравнить эти дни в Венеции. И вот он опять был отброшен пить воду. Его напоили однажды страшной жидкостью и больше не дали. А он уже оказался addicted. Так быстро, однако же…
