– Точно не скажу, – помедлив, ответил Гуров, – но много. Очень много. На международных аукционах типа «Сотби» или «Меркьюри» порядка нескольких сотен тысяч долларов.
– Если не на порядок больше, – убежденно произнес Орлов. – Каждая вещь стоит столько, сколько за нее согласны заплатить. Недавно один лист черновика Байрона ушел на «Артс Магна» в Нью-Йорке за полтора миллиона баксов. Я понимаю, что литература – не профессиональный теннис или бокс, тут четкое ранжирование не проведешь, но, на мой взгляд, Лермонтов уж никак не уступает Байрону. Во всех отношениях.
– Это верно, – согласился Лев. – Наверняка найдутся поклонники, любители… Фанаты, как принято нынче выражаться. Такие, будучи богатыми людьми, и больше заплатить могут. У коллекционеров свои особенности психологии.
– Очень бы, кстати, не хотелось, чтобы письмо оказалось продано на Западе, – с досадой сказал Орлов. – Автограф Лермонтова – наше национальное достояние, и место ему в музее. Неизвестно еще, что там было, в письме! А вдруг оно позволит посмотреть на Лермонтова с неожиданной стороны? Не допускаешь такой возможности?
– Отчегоже, вполне допускаю. Конечно, хорошо бы письмо найти. При том, понятно, условии, что сохранилось нечто, кроме обрывка. Но почему этим должны заниматься мы, уголовный розыск? – Гуров недоуменно пожал плечами. – Как этот фрагментик вообще оказался в поле нашего зрения?
Дверь кабинета открылась, и на пороге возник заместитель Льва Гурова, полковник и старший оперуполномоченный по особо важным делам Станислав Васильевич Крячко.
– Петр, Лев, здравствуйте! Я не помешал вашей содержательной беседе? Это ничего, что я врываюсь без доклада? – слегка ерническим тоном поинтересовался «друг и соратник», как называл Станислава Васильевича Гуров. – Как еще Верочка пустила…
За спиной Крячко раздался тихий женский смех. А то Верочка не знала, кого можно пропускать в кабинет начальника управления без доклада! Будь на то необходимость, она задержала бы на пороге генеральского кабинета хоть министра со взводом ОМОНа в качестве поддержки. Секретарша генерала безгранично любила и уважала своего шефа. Кстати, это именно она в свое время подарила Петру Николаевичу Капитана Флинта.
Кенар поприветствовал появившегося Крячко молодецким посвистом, сделавшим бы честь самому Соловью-разбойнику.
– Балаболка ты, Стас, – беззлобно отозвался генерал Орлов. – Как только Гуров тебя в заместителях терпит? Я бы не смог. Проходи, садись и слушай. Можешь даже закурить, но только чтобы весь дым в форточку, Капитану Флинту никотин без надобности. Это отлично, что ты подошел. Ведь вы с Гуровым вроде попугаев-неразлучников, друг без друга не можете.
– Господин генерал, объясни толком: кто, что, как, когда, – сказал Станислав, выслушав короткое, но эмоциональное выступление Орлова о месте Михаила Юрьевича Лермонтова в мировой культуре. – Я тоже поклонник поэта, но… Почему разбираться с этим грешным письмом придется нам? Мы все же не филиал Пушкинского Дома Российской академии наук. Как фрагмент оказался в нашем управлении? Не разбегайся, прыгай!
– Вот и я о том же, – поддержал друга Гуров. – Что произошло?
– Убийство произошло, – будничным тоном ответил генерал Орлов. – Точнее, два убийства. Одно точно связано с письмом. Второе – скорее всего. А убийства – это вполне по нашей части, не так ли? Особенно такие, когда никто не может понять, каким хитрым способом человека отправили на тот свет. Да еще считайте, что на глазах у патрульного экипажа ППС.
