«Совершенно верно», — хотел он сказать, но сигарета мешала. Яуберт смутился, вытащил сигарету изо рта, пожал протянутую руку.
— Здесь нет пепельницы, — пробормотал он, краснея. Ее рука оказалась маленькой, теплой и сухой.
Женщина по-прежнему улыбалась.
— Наверное, уборщица унесла. Входите; у меня можно курить. — Она пропустила его вперед, придерживая белую дверь.
— Нет-нет, после вас. — Яуберт еще больше засмущался после своего бессмысленного замечания насчет пепельницы.
— Спасибо.
Она вошла; он закрыл дверь. От нее исходил аромат женщины, ее собственный аромат. Яуберт успел подметить грациозность новой знакомой, ее красоту и странную беззащитность. На ней была длинная коричневая юбка, застегнутая до самого горла белая блузка с деревянной брошью в виде слоника на маленькой груди.
— Садитесь, пожалуйста, — сказала она, обходя белый письменный стол. На столе стояла высокая тонкая ваза с тремя розовыми гвоздиками. А еще белый телефон, большой блокнот, маленькая подставка с несколькими красными и черными карандашами, большая стеклянная пепельница и зеленая папка. За ее спиной стоял белый книжный шкаф, занимавший почти всю стену. Шкаф был набит книгами — и в твердых переплетах, и в бумажных обложках. Симпатичная, веселая витрина знаний и удовольствий.
В углу, рядом с книжным шкафом, была еще одна дверь. Наверное, через нее вышел предыдущий пациент?
Яуберт сел на один из двух стульев у стола. Стулья были современные — удобные, черные, кожаные. Может, надо было сначала подождать, пока сядет хозяйка кабинета? Она улыбнулась и выложила руки на столешницу.
— Мне еще ни разу не приходилось консультировать капитана, — призналась она.
Голос у нее был очень тихим, но притом мелодичным. Может быть, психиатров специально учат так разговаривать?
— Меня зовут Матт.
— Сокращение ваших инициалов?
— Да, — с облегчением выговорил Яуберт.
— Меня зовут Ханна. Буду очень рада, если вы будете называть меня так.
— Вы психиатр? — встревоженно выпалил Яуберт.
Она покачала головой. Ее волосы почти мышиного цвета были заплетены в косичку. Когда она качала головой, косичка дергалась из стороны в сторону.
— Я обычный психолог.
— А почему вы «доктор»?
Ханна Нортир опустила голову, как будто ей стало немного не по себе.
— Защитила докторскую диссертацию по психологии.
Яуберт помолчал.
— Можно курить?
— Да, конечно.
Он закурил, но смятая сигарета, которую он долго вертел в руке, сломалась пополам. Он затянулся и стряхнул пепел, хотя пепла было еще немного. Он не сводил взгляда с сигареты и пепельницы.
— Я работаю в полиции всего вторую неделю, — продолжала доктор. — Уже встретилась с несколькими вашими коллегами. Некоторым очень не понравилось, что их направили на консультацию. Я в курсе. Не слишком приятно, когда тебя заставляют что-то делать. — Она ждала его ответа, но он молчал. — Консультация психолога не означает, что с вами что-то не так. Вам просто нужно с кем-то поговорить. Не на работе и не дома.
Она снова замолчала. Яуберт нарочно не смотрел в ее сторону. Почему ему все время кажется, будто она что-то скрывает? Как неудобно, что она оказалась женщиной. Он не ожидал.
— Вы постоянно работаете в стрессовых условиях. Всем сотрудникам полиции необходимо регулярно проходить курс психотерапии.
— Значит, меня направили к вам, потому что со мной все в порядке?
— Нет.
— Кто рекомендовал для меня курс психотерапии?
— Я.
Яуберт посмотрел на доктора Нортир. Лежащие на столе руки были расслаблены, только пальцы иногда шевелились, словно подчеркивая сказанные ею слова. И голос. Яуберт окинул быстрым взглядом ее лицо. Увидел нежный овал лица, хрупкий подбородок. Поспешно отвел глаза. Она не выглядит виноватой. Всего лишь спокойной и терпеливой.
— А мое командование?
— Кто, простите?
— Начальство.
— Каждый день я получаю по нескольку личных дел от начальников, которые считают, что их подчиненным стоит побеседовать со мной. Но только я решаю, кому необходима помощь.
И все же предварительную работу проделал де Вит. Заполнил необходимые заявления. Указал причину.
Яуберт заметил, что она пытливо смотрит на него. Изучает. Он смял окурок. Скрестил руки на груди и посмотрел психологу в глаза. На ее лице застыло серьезное выражение.
