Впрочем, как сказал однажды Тони О'Грейди, в последнее время Яуберт «разучился бить наотмашь». Рога у Быка затупились.
Яуберт так и не понял, в чем дело. Может быть, его так взволновали созревшие прелести Ивонны Стоффберг, а может, полковнику Барту де Виту удалось задеть его за живое. Он применил «метод Быка» не осознанно, а чисто рефлекторно.
Он поднял плечи и опустил голову — набычился. Труднее было с голосом. И еще надо было подобрать нужные слова.
— Вчера под вечер Джимми Уоллес провел последние часы своей жизни… в постели с блондинкой. Я уверен, это была не первая такая его… эскапада. И… я знаю, кто-то из его сослуживцев должен быть в курсе его похождений, потому что кому-то надо было его прикрывать, когда его разыскивала миссис Уоллес. Выбирайте, мистер Схютте. Либо вы продолжаете рассказывать нам сказочки о том, каким примерным семьянином был Джимми Уоллес. Тогда придется направить к вам на работу отряд детективов, которые допросят всех сотрудников до единого. Либо вы нам помогаете, и мы уходим быстро, как только можно.
Яуберт не менял агрессивной позы. Схютте разинул рот и тут же закрыл его, как будто не мог найти нужных слов.
— Джимми… ну, у Джимми были свои причуды. — Финансовый директор положил кисти рук на столешницу, сплел пальцы.
Яуберт откинулся на спинку стула — «метод Быка» уже сработал.
— Мистер Схютте, вы видели, как выглядит Джеймс Уоллес сейчас. Мы пытаемся найти человека, у которого был повод его убить. Помогите нам.
— Он… любил женщин. — Схютте быстро покосился на дверь, как если бы боялся, что за ней стоит и подслушивает сам Джеймс Уоллес. — Но у него были свои принципы. Во-первых, никаких интрижек на работе. Во-вторых, никаких долгих увлечений. С каждой переспать по разу. В постель — и привет. — Схютте расцепил пальцы. — Жаль, что вы не знали Джимми. — Он развел руками, показывая, что слова тут бессильны. — Женщин тянуло к нему как магнитом. Всех. И Джимми их обожал. Как-то мы были в ресторане в Йоханнесбурге, и он поспорил с нами, что за двадцать минут уговорит брюнетку из-за столика в углу сходить с ним в женский туалет. Мы согласились. Условия были такие. Мы не смотрим, как он ее охмуряет, а он приносит нам какое-нибудь доказательство своей победы. Через пятнадцать минут брюнетка поцеловала его на прощание у выхода из ресторана. А когда он сел обратно за столик, то вынул из кармана ее трусики. Красные с черной… — Схютте покраснел.
— Мистер Схютте, подумайте как следует. Известно ли вам о каких-либо романах, которые могли закончиться ссорой или обидой?
— Нет. Говорю вам, долгих романов он не заводил. Он был по-своему очень привязан к Маргарет. Время от времени он, конечно, нарушал какое-нибудь собственное правило. Работала у нас одна секретарша, хорошенькая, молодая, с большими… В общем, это продолжалось всего неделю. Откровенно говоря, я не могу припомнить ничего такого, из-за чего кому-то захотелось бы его убить.
Яуберт посмотрел на Гриссела. Гриссел едва заметно качнул головой. Они встали.
— Мистер Схютте, мы уверены в том, что какому-нибудь ревнивому мужу пришлись не по душе принципы Уоллеса. Если что-нибудь вспомните, пожалуйста, позвоните нам.
— Конечно, позвоню, — заверил их Схютте своим низким, звучным голосом и тоже встал. Они торжественно пожали друг другу руки.
— Давненько я не видел Быка! — сказал Гриссел, когда они спускались вниз на лифте.
Яуберт смерил его недоуменным взглядом.
— Такая типичная поза.
Яуберт криво, смущенно улыбнулся.
— Мы все старались подражать, — продолжал Бенни Гриссел с неприкрытой тоской в голосе. — Эх, хорошее было времечко!
Тут он понял, что Матту Яуберту, возможно, не хочется вспоминать то «времечко», и замолчал.
