К его изумлению она рывком повернулась к нему и вскричала с непонятной страстью.
— Это неправда! Я в полном порядке! Прием никак не мог меня изменить! Никоим образом!.. Ты бы поторопился! Тебе надо поспеть на автобус десять — тридцать на Ливерпуль Стрит!
— Ладно, — сказал мистер Поттер, вновь полностью обретший свое обычное уныние. — Мне жаль, что сегодня надо куда-то уезжать. Мне бы так хотелось сделать еще один или два оттиска. Я знаю, миссис Лафкадио их бы одобрила… Это адский труд — преподавание, — вдруг добавил он. — Само по себе трудно учить людей, которые хотят учиться, но эти мальчишки не испытывают ни малейшей склонности. Это очень затрудняет дело…
Миссис Поттер не откликнулась. Она процеживала кофе через стеклянный фильтр, купленный ею в Бельгии, и в эту минуту решительно не думала о своем муже.
Мистер Поттер вновь украдкой взглянул на свою литографию.
— Она смотрится очень хорошо, — сказал он. — И свет хорош, и вообще она интересна. Я думаю, ее надо окантовать и повесить здесь, если ты не возражаешь, родная!
— Я не желаю, чтобы она висела здесь, Уильям! Я вложила в оформление этой комнаты много труда, я принимаю здесь своих учеников, и для меня важно, чтобы она имела именно такой вид, какой она имеет!
Миссис Поттер нашла, что ее позиция выражена с достаточной определенностью. Правда, вопрос об убранстве этой комнаты был темой застарелого спора между супругами, и она всегда брала в нем верх, никогда не позволяя ему «подавить ее индивидуальность». А тот факт, что опасение такого рода было явно преувеличенным, нисколько ее не занимал.
Мистер Поттер обычно всегда сдавался без борьбы, но сегодня он все же был полон ощущением своего успеха и ободрен им. Поэтому он позволил себе возразить.
— Но, моя родная, — сказал он со слабой надеждой, — ведь есть же люди, которым нравятся мои работы. Кто-то из них может к нам заглянуть и, возможно, захочет купить копию. Вот герцог Кэйт купил же однажды, вспомни. Ему же понравилось…
— Уильям, успокойся! Я не могу этого позволить!
Тон миссис Поттер вдруг сделался таким истеричным и таким несвойственным ей, что супруг ее умолк и остался сидеть с открытым ртом и ошеломленным видом.
Окончание трапезы прошло в молчании, после чего мистер Поттер, потерпев полное фиаско, печально удалился в свой сарай, прихватив драгоценный оттиск.
В четверть десятого он отправился в свою школу. Глядя вслед разболтанной несчастной фигуре, бредущей к выходу из садовых ворот, видя выбивающиеся из-под шляпы косы и коричневую бумажную сумку, болтающуюся в его уке, миссис Поттер подумала, что не увидит его вплоть до семи часов вечера. Она машинально помахала ему рукой.
Если бы она подумала, что вообще больше не увидит го, вряд ли ее прощальный жест стал бы более сердечным. С точки зрения его жены, мистер Поттер был невозможной личностью.
Билеты Римской гильдии и цыганские этюды в сочетании с малой толикой хозяйственных дел заняли миссис Поттер вплоть до часа дня, когда она отправилась к Фреду Рэнни за тюбиком чешуйчатой белой краски.
Нижняя часть перестроенного тренировочного домика, Где все еще приготовлялись засекреченные краски Лафкадио, была похожа скорее на лабораторию алхимика. Фред Рэнни вовсе не был химиком и делал он свое дело до смешного элементарными приемами, которым научился старого художника. В лаборатории царила невообразимая неразбериха, и любые попытки воров похитить какие-либо секреты заведомо обречены были на провал.
Лишь сам Рэнни знал, как разобраться в этих обозначенных буквами полках, на которых лежали и яды, и провизия. Что же касается исключительно важных чистых красителей, то они хранились в маленьких грязно-коричневых бумажных пакетах с надписями. Ряды старых помятых кувшинов с важными смесями выстроились на верстаках, и всюду царило зловоние от используемых им химических реактивов.
Фред Рэнни был поглощен работой, но при виде миссис Поттер улыбнулся. Он, правда, ее недолюбливал, считая любопытной и надменной, и к тому же не без основания полагал, что она норовит купить у него краску дешевле, чем та стоит на самом деле.
