У него не было особых сомнений в определении личности убийцы. Он мысленно вновь видел Линду, поворачивающуюся и идущую к нему от окна мансарды. Она была в легком помрачении рассудка, это несомненно.
Он быстро взвесил мысленно все шансы на оправдание, показавшиеся ему весьма малонадежными. Рукоятки длинных ножниц с узкими лезвиями все еще торчали из серого пуловера. Сэр Гордон Вудторп был достаточно умен, чтобы не попытаться извлечь орудие убийства до появления официального медицинского эксперта.
Не рассчитанные на практическое применение рукоятки имели негладкую поверхность, и на них вряд ли остались отпечатки пальцев. И все же ситуация была весьма сложной.
Его всего передергивало, когда он думал о Линде. Она являла собой личность с диким темпераментом, способную поддаться любому внезапному порыву. И было удивительным то, что она могла спокойно дождаться полумрака.
Но если это так, то в наиболее благоприятном случае и при отсутствии достаточных улик, она, пожалуй, сможет проявить самообладание.
Он провел рукой по лбу. Было сыро, и он почувствовал озноб. Господи, как ужасно то, что случилось! Бедная Бэлл. Бедная Линда. Бедный трагически нетерпимый молодой отщепенец, лежащий бездыханно в соседней комнатке!
Там была еще и натурщица, которая, возможно, его любила. Ее теперь успокаивала Лайза, что-то резко говорящая ей на ее родном языке и выглядевшая совсем необычно с блестящими от слез впалыми щеками.
Мистер Кэмпион взял себя в руки. Что-то необходимо предпринять немедленно, пока какой-нибудь недотепа-бобби[3] не наломает дров, еще больше затруднив его задачу. Он вспомнил, что на лестничной площадке установлен телефон и что дверь, находящаяся влево от него, выводит в сад. Инспектор Станислас Оутс был тем человеком, который подходил больше всего, — наиболее проницательный и вместе с тем наиболее доброжелательный сотрудник Ярда.
Сейчас воскресный вечер, следовательно, он может оказаться дома. Кэмпион вспомнил его номер, как если бы он сейчас пробежал перед его глазами: Норвуд, 4380.
Внутри мастерской атмосфера постепенно накалялась. То наступала внезапная тишина, тяжело нависшая над огромным помещением, то кто-то начинал истерически тараторить. Ни один из присутствующих не высказывал открытого недовольства, в основном из уважения к Бэлл, которая с замечательной твердостью и достоинством оставалась на своем месте, понимая, что лишь ее присутствие может предотвратить открытую демонстрацию протеста.
Маленькие комедии продолжали разыгрываться, но некоторые из них становились трагикомедиями.
Герберт Вольфганг, розовощекий хвастун-коротышка, всегда первым упоминавший сам себя в своих репортажах-сплетнях и сделавший сомнительную карьеру на перемывании косточек своих бывших друзей, расчетливо оценил ситуацию. Казалось, само небо посылает ему удачу. Все, все здесь налицо!
Он оглядывал побелевшие озабоченные лица и тайно торжествовал, потирая руки. Это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой! Одной из наиболее доходных статей его промысла было упоминание в рекламных целях имен светских женщин или общественных деятельниц. В мастерской находились, по меньшей мере, четыре его клиентки. И теперь, возможно, впервые за все время знакомства с ним, все они вместе будут упомянуты в новостях! Это поистине дьявольская удача! Пальцы его ощущали зуд от желания поскорее коснуться клавиш пишущей машинки.
Он уже мысленно составлял заметки. Моулдский епископ Бернард конечно, тоже! А это не та ли дама, которая позировала Дали? Еще одной удачей было бы упоминание о сэре Джослине.
Мистер Вольфганг задумался. Сэр Джослин был почти что включен в свиту. И если мистер Вольфганг не ошибается, сэр Джослин положил несколько лет жизни на то, чтобы добиться этой чести. Его приближение ко двору было делом весьма хитроумным. Сэр Джослин был, конечно же, весьма заинтересован в том, чтобы избежать любой публикации, особенно такой, в которой его имя упоминалось бы даже в отдаленной связи с чем-нибудь неблаговидным. И не исключено, что гордый и богатый рыцарь приложит «некоторые усилия», чтобы исключить свое имя из «маленьких заметок» мистера Вольфганга. И маленький ангелоподобный подонок направился тихой сапой к своей жертве…
