У нее были точно такие же густые темно-рыжие волосы, широкий рот и высокие скулы. Линду можно было бы назвать, пожалуй, красивой, но только по современным стандартам. Ее беспокойный взрывной темперамент проявлялся в каждом ее движении. Они с Бэлл отлично ладили и питали друг к другу огромную нежность. Все остальные ее побаивались, за исключением, быть может, мистера Кэмпиона, у которого всегда было множество странноватых друзей.
В тот момент она была необычайно бледна, и глаза ее из-под густых бровей светились какой-то дикой яростью. Она кивнула Кэмпиону и скользнула безразличным взглядом по Максу и донне Беатрис.
— Том находится в холле, — сказала она. — Он сейчас придет. Он принес несколько фотоснимков со своих работ, сделанных для библиотеки Пуччины. Они очень хороши. Полагаю, вы не разделяете это мнение, Макс?
Это был беспричинный выпад, и в старых глазах Бэлл промелькнула тревога, как будто связанная с чем-то давно забытым.
Макс улыбнулся.
— У Дакра есть все задатки великого человека, — сказал он. — Если бы он не зациклился на своем материале. Дакр может себя выразить в темпере. Но бывают моменты, когда он напоминает мне Анжелику Кауфман.
— Панели библиотеки выполнены как раз в темпере!
— В самом деле? Я видел лишь фотографии фрагментов с фигурами, и мне подумалось, что это реклама минеральной воды. — В тоне Макса явственно ощущалась недоброжелательность, и он мастерски наносил удары. — Я видел также его модель. Он ее вывез из Италии. Наверное, в подражание Лафкадио?
Девушка рывком повернулась к нему, невольно застыв в странном изгибе, который так нравится современным художникам. Она побледнела еще сильнее, и было ясно, что сейчас произойдет вспышка, но тут вмешалась Бэлл.
— Но где же он, наконец? — спросила она. — Я не видела его целых три года, а он ведь мой старый дружок. Я помню, как он пришел сюда маленьким мальчиком, таким чопорным, таким торжественным. Он высказал Джонни всего лишь то, что думал об одной из его картин, и Джонни положил его поперек своих колен и отшлепал за дерзость. Его мать была возмущена. Но Джонни все же потом эту картину переделал.
Донна Беатрис вежливо засмеялась при воспоминании о таком не вполне достойном поступке Джона Лафкадио, и тут в мастерскую вошла жертва описанного происшествия.
Томас Дакр, человек великих возможностей, тридцати семи лет от роду, непризнанный и одержимый комплексами, напоминал довольно-таки облезлого Аполлона Бельведерского в роговых очках. Он был представителем той обширной армии молодых людей, у которых война отняла пять лучших и важнейших лет жизни. Эти люди могли лишь с грустью констатировать упомянутый факт, не пытаясь его полностью осмыслить. Врожденное неверие Дакра в собственные силы было усугублено полученной сильной контузией, которая отвратила его от любых надежд на какой-либо творческий успех в будущем. Его помолвка с Линдой, о которой было объявлено перед самым его отбытием в Италию, удивила многих, но потом все решили, что эти два несчастливых существа нашли утешение во взаимном сочувствии друг к другу.
Том приблизился к Бэлл, и она выразила при виде него ту сердечную приязнь, которая составляла основу ее шарма.
— Дорогой мой, я так рада вас видеть! Я слышала, что у вас все идет хорошо. Вы привезли фотографии? Джонни всегда предрекал вам большое будущее.
Он вспыхнул — Бэлл была так искренна! Но сразу же, устыдившись своей радости, он пожал плечами и печально заметил:
— Я всего лишь декоратор кинотеатров. Спросите у Макса. Он всегда может отличить хорошую коммерческую работу от искусства.
Но Бэлл не хотела сдаваться. Она взяла гостя под руку.
— Расскажите-ка мне все, — настойчиво попросила она. — Вы жили в старой мастерской в Сан-Джиминьяно? А что, бедная старая Теодора еще жива? И так же ли плоха ее кухня? Вы знаете, Джонни как-то скормил одному из ее отпрысков омлет, который она прислала нам на ужин. И конечно, эта старая греховодница вынуждена была весь следующий день выхаживать своего бедного малютку.
Такое нестандартное описание характера великого человека было воспринято должным образом, но Макс никак не желал упускать из рук бразды правления. Злорадно сверкнув глазами в сторону Линды, которая, закурив сигарету, разглядывала творение своего дедушки беспристрастно критическим взглядом коллеги по ремеслу, Макс обратился к Дакру.
