Мистер Кэмпион вытер лицо ладонью. Он теперь вспомнил, кто были те двое в коридоре.
— Так что же дальше? — спросил он неуверенно.
— Изолятор в Пентонвилле для предотвращения припадков. Ждем теперь санитарную машину, — коротко пояснил инспектор. — А теперь о его «заявлении». Пять тысяч слов. Он их выпаливал все утро. Там было признание во всем, что он совершил, в том числе, в вашем убийстве, а также в убийстве Джироламо Риарио, герцога романского. Но последнее он совершил, оказывается, еще в пятнадцатом веке!..
— А когда он выздоровеет, — проговорил Кэмпион, — вы отдадите его под суд?
Оутс покачал головой.
— Он не выздоровеет. Вы видели в коридоре старину Брейбриджа? Он за ним наблюдает. Обычно он очень осторожен в диагнозах, как и все эти судебные медики, но он все же определил это как несомненную манию величия. А я видел лицо Фастиена утром. Ему будет все хуже и хуже, пока он в конце концов не выдохнется. Тогда он умрет. Я уже увидел признаки этого.
— Но это произошло так стремительно, — пробормотал Кэмпион, — еще вчера…
— Еще вчера он был гением, — ответил инспектор, — а сегодня он уже обыкновенный сумасшедший. Впрочем, особой разницы тут нет, не так ли? К тому же это произошло вовсе не так внезапно, как вам могло бы показаться. Я здесь сегодня утром расспрашивал его компаньона, Айзадора Леви. Бедняга, он совсем выбит из колеи. Он рассказал, что Фастиена уже довольно давно «заносило» все выше и выше. Иногда это с него слетало, но в последнее время он был в этом состоянии почти всегда. Были и какие-то другие проявления. Например, он мог отправиться на прием в алом шелковом жилете. А что может быть ненормальнее этого?!
Кэмпион глянул через плечо на запертую дверь, и что-то похожее на искреннюю жалость мелькнуло в его глазах.
— Он был моим заклятым врагом, — мрачно произнес он, — но такого я ему не пожелал бы!
Инспектор улыбнулся.
— Ну, старина, — сказал он выразительно, — я и не думал, что вы могли бы!
Глава 25
Всего хорошего, Бэлл!
Несколько дней спустя Макс Фастиен умер в тюремном изоляторе.
…Площадь Кресент, по которой шел Кэмпион, была покрыта пылью и опавшими осенними листьями. Он направлялся в Литтл Вэнис, чтобы повидаться с миссис Лафкадио.
Они стояли в мастерской Джона Лафкадио, рассматривая картину, которая вернулась из галереи Салмона и была подвешена над ближним камином.
На картине был изображен мрачноватый интерьер с поникшими фигурами. Холодноватый свет в интерьере был выписан изумительно.
Бэлл качнула головой в сторону холста, и ее белый чепец отразил лучи осеннего солнца, льющегося через огромные окна над балконом-галереей.
— Какая прекрасная картина! — произнесла она. — Он предполагал, что она должна быть показана последней. Я очень хорошо помню, как он писал ее. Это было в Испании. Мне она всегда очень нравилась.
— Что вы хотите с ней сделать? — спросил Кэмпион. — Оставите ее у себя?
— Да, я так думаю, — мягко ответила старая леди. — Ведь с этими Воскресеньями Показа, придуманными Джонни, выпало столько передряг! Бедный Джонни! Все его идеи были связаны с передрягами. В будущем году мы проведем этот прием одни: он, я, Лайза и бедняжка Беатрис.
Мистер Кэмпион был в затруднении. Они приблизились к весьма деликатной теме.
— А вы видели остальные… остальные три картины? — наконец решился спросить он.
— Нет, — ответила Бэлл. — Мистер Леви, и мистер Пендл, и инспектор Оутс мне все рассказали. Я все знаю.
Эти картины все еще в галерее Салмона, как я предполагаю…
Она помолчала, ее светло-карие глаза посуровели, а губы сжались.
— Я слышала, что он умер, — неожиданно произнесла она.
Кэмпион понял, что ей не хочется произносить имени Макса, и сам он тоже не стал его упоминать.
— Да, — проронил он, — скверное это дело. Я весьма сожалею, что вы о нем узнали, Бэлл!
Она сперва будто не услышала его слов, но потом произнесла так же спокойно, как прежде:
— Инспектор намекнул мне, что Томми Дакр пытался его шантажировать, а он потерял голову и при первом же удобном случае убил бедного мальчика. Но я не представляю, чтобы Томми был способен на шантаж! А вы как думаете? Он же был таким очаровательным ребенком!
