Опять же, это самомнение и уверенность в собственной не могут сделать человека нечувствительным к страху перед наказанием как к сдерживающему началу. Третьей трудностью для убийцы является практическая сторона дела. Что касается убийства Дакра, то Кэмпион склонялся к мысли, что поразительная удача, сопутствующая убийце, дала результаты, идущие гораздо дальше, чем он сам мог предположить. И коль скоро начинающий преступник Макс был в такой степени ими ободрен, то он, конечно же, не удовольствовался только этим. Удар, нанесенный в темноте под влиянием импульса, был осуществлен с невероятной легкостью, а последующие допросы и следствие в целом не сумели и малой тени бросить на убийцу.
Второй эксперимент Фастиена, то есть убийство миссис Поттер, было с изумительной изобретательностью разработано до деталей и успешно осуществлено. Но дело в том, что все эти детали и тщательность разработки были всегда свойственны сотням тонких деловых свершений Макса. Он ведь был мастером своего дела!
Кэмпион нахмурился. Он считал себя вполне возможной третьей жертвой и в этом качестве находил тему своих рассуждений исключительно интересной.
И как раз в этот момент он обнаружил, что Макс отошел от леди дю Валлон. Он направлялся прямо к Кэмпиону.
Фастиен приветствовал его с преувеличенной сердечностью.
— Дорогой мой друг, — промурлыкал он, — дорогой мой, ну что за невозможная здесь толчея! Ни крохотного местечка для того, чтобы подышать и потолковать! И зачем мы только оказались в этом стаде безмозглых существ?!
Он произнес это любезным тоном и достаточно громко, чтобы быть услышанным ближайшим окружением, которое не замедлило ответить ему обиженными или негодующими взглядами в зависимости от присущего каждому из них качества юмора.
Макс тем временем энергично протискивался через людскую массу. Мистер Кэмпион получил еще один коктейль, в то время как сам Макс потребовал черри и после каких-то поисков и затруднений все же был им снабжен.
Он находился в весьма приподнятом состоянии духа, обменивался репликами со всяким знакомым и незнакомым. У мистера Кэмпиона начала складываться уверенность, что он личность, абсолютно лишенная обаяния. Его аффектация доходила уже почти до фарса, и вокруг стали обнаруживаться люди, которые открыто смеялись над ним.
Он стоял с бокалом в руке и запрокинутой назад головой, разглядывая публику и комментируя присутствующих, как будто они находились у него под микроскопом.
В этот момент к ним начала проталкиваться Би Берч, весьма воинственная особа, художница, портретирующая спортсменов. Она приближалась к ним с горящими глазами, держа в руке свернутый в трубку журнал.
Она и сама была достаточно живописной фигурой в своем красно-коричневом платье кустарной выделки и вызывающей соломенной шляпке, плоско лежащей на ее мягких серых волосах. О ее воинственности и баталиях рассказывали многое, а ее привычка вслух высказывать все, что приходит ей в голову, наводила ужас на хозяек тех домов, где она появлялась.
Мисс Бёрч неслась на Макса как распаленная кавалерийская лошадь и, добравшись до него, сунула ему под нос раскрытый журнал.
— Фастиен, вы накарябали эту гнусную статейку об истощении снобизма! Зачем?! — завопила она.
Кэмпион, стиснутый между стойкой бара и самим Максом, сумел разглядеть, что это был журнал «Жизнь и литература», а статья называлась «Огрубление живописи. Автор Макс Фастиен». Более того, статье была предпослана фотография автора, весьма контрастная и драматичная.
Казалось, назревает неотвратимый скандал, но Макс оставался совершенно невозмутимым.
— Милая, милая мисс Берч, — протянул он. — Вы желаете получить мой автограф? Ну разумеется, я это сделаю с удовольствием!
И тут он, прежде чем кто-нибудь успел разобраться в происходящем, отставил бокал, вынул из кармана своего мерзкого жилета огромный золотой карандаш, надписал фотографию лихим росчерком и вернул журнал с легким намеком на поклон.
Полностью потеряв дар речи от негодования, мисс Бёрч еще пребывала в столбняке, а Макс, подхватил Кэмпиона под руку, быстро и целенаправленно увлек его к выходу.
