Виги быстро поднес руку ко рту, пытаясь сдержаться, но не сумел; он отвернулся, его вырвало, и он покорно поплелся за Бордесом подальше от этого места.
Как только они снова встретились, Катала перешел в наступление. Печаль уступила место ярости. Их Батиста убили, ты согласен, Адриан, или как, а? При обычных пожарах люди не сгорают, разделанные на куски, а? Надо что-то делать.
— Что ты хочешь делать? — спросил Виги, как только ему полегчало.
— Да найти того, кто это сделал, черт побери, и заставить его заплатить!
— Ты знаешь, кто это?
— Ага. И ты тоже.
— Я?!
— Да, ты! Забыл, как наш Батист себя вел последние три дня?
— Нет, но что-то не понимаю…
— Что он делал три дня назад? — Катала покрутил пальцем перед носом Виги. — Где он был, наш Батист?
— Ходил к Омару Пети́.
— Вот именно, к черномазому!
Вмешался Бордес и велел им прекратить орать. Они уже стали привлекать внимание окружающих. Прежде чем продолжить разговор, друзья отошли в сторонку.
— Он сходил к черномазому, а потом спрятался, так? И тебя это не смущает? Ты же сам мне сказал, что он чем-то напуган.
— Да, помню.
— Я уверен, что это обезьяна. Надо пойти набить ему морду!
— Да подожди ты. Послушай, ты знаешь, мне этот Пети́ не нравится, но, по-моему, тут ты слишком торопишься.
— Нет, я уверен, все из-за него!
— Ты что, забыл про тех двоих парней, что вчера приходили в бар?
— Которые искали мотоциклиста?
— Ну да. Батист тоже говорил нам про мотоциклиста. Я, например, считаю, что Батист боялся его или тех двоих.
— Этот мотоциклист — он вроде отправился в сторону черномазого? Говорю тебе, чертова макака позвала своих дружков на помощь.
— Да нет у него дружков.
— Тебе-то откуда знать? — Катала уставился на Виги. — Ты, кроме выпивки, вообще ничего не знаешь. А я говорю, пойдем к нему и там посмотрим. — Он повернулся к Бордесу. — Согласен?
— Согласен.
— А ты, Адриан?
— Подумай хорошенько, Поль.
— Зачем? Они по кускам воруют наши земли, скоро мы останемся ни с чем! А теперь еще убивают нашего друга?
— Ты не можешь этого сделать!
— Ага, постесняюсь!
— Очень уж ты горяч, Поль, тебе бы успокоиться. Там ребенок.
— Плевать я хотел.
— Давай расскажем жандармам, если хочешь.
— Да что ты? И ты расскажешь им, какого черта Батист делал там три дня назад? А что ты им скажешь о нас, о себе? В жандармы идут одни слабаки и трусы.
— Заткни свою пасть, или это придется сделать мне.
— Ах так? Ну же, давай! — Глядя на Виги испепеляющим взглядом, Катала подошел к нему вплотную. — Ну и дерьмо же ты! — Он повернулся к Бордесу. — Заедем домой, это по дороге. Заодно позвоним Гаэтану.
Адриан Виги сделал последнюю попытку остановить их:
— Постой, Поль, что ты собираешься делать дома?
— Взять ружье.
На шоссе № 113, в нескольких километрах от Кастельсарразена, есть зона отдыха. В этом месте национальная трасса пересекает лес. Настоящей парковки там нет, подъездной путь не заасфальтирован, а просто покрыт гравием. Единственное удобство представляют три установленных на поросшем травой островке, грубо сколоченных крепких деревянных стола, каждый с двумя скамьями. Нет даже туалетов. Чтобы облегчиться, останавливающиеся здесь должны прятаться за деревьями, растущими вдоль уходящей в лес дороги. А таких желающих немало, судя по количеству усеивающих край полянки белых и розовых бумажек.
Массе дю Рео поморщился. Не из-за запаха — идущий дождь забивал все, — а потому, что представил, как люди испражняются, присев здесь со спущенными до щиколоток штанами. Отвратительное зрелище.
Упавшая с дерева капля попала ему за шиворот, и он вздрогнул.
— Сюда, подполковник. — Впереди с непроницаемым лицом шел аджюдан Кребен.
Они миновали возвращающихся к трассе двоих криминалистов в белых комбинезонах, поздоровались с охраняющими подход к месту преступления жандармами. Их пропустили, приподняв ленту заграждения, и они направились в сторону от тропинки, между деревьями, к другой группе криминалистов-дознавателей.
— Его обнаружила пара из Германии, с которой вы повстречались по прибытии. Муж дошел до этого места, чтобы… Он хотел… ну, вы меня поняли.
Массе дю Рео кивнул. Целая жизнь, полная самоотречения, неустанного и сопряженного с риском труда, часто без малейшей благодарности, и все для того, чтобы сдохнуть в подлеске, едва не обосранным тевтонцем в шортах. Эта мысль возмутила его.
