После протоколов и документов с результатами экспертиз, подтверждающими первоначальные предположения следствия, Гуров обнаружил в деле многочисленные копии заявлений некой Ларисы Петровой.
Это были очень эмоциональные опусы, разительно отличавшиеся от обычного сухого стиля официальных бумаг. Там содержались хотя и ничем не обоснованные, но очень пылкие и настойчивые утверждения о полной непричастности Максима к убийству, а также заверения в том, что все это подстроено тем же Курбанским, задумавшим «сжить со свету» ее жениха.
Ничуть не смущаясь тем, что в итоге именно Курбанский и оказался главным потерпевшим во всей этой истории, возмущенная девушка призывала органы внутренних дел «раскрыть глаза» и «восстановить истину».
На каждом последующем заявлении красовался все более солидный адрес, пока очередь не дошла до Москвы.
Содержание везде было приблизительно одинаковым, и, пробежав глазами последнюю бумагу, Гуров решил, что с девушкой тоже не мешало бы пообщаться.
«Как знать, может, кроме этих всплесков, у нее найдется что‑нибудь более конкретное. Факты, наблюдения. Не может быть, чтобы такая твердая уверенность базировалась на одной лишь пламенной любви. Должно быть и что‑то реальное».
Когда Гуров закончил читать дело, был уже третий час ночи.
Аккуратно собрав бумаги в папку, он разложил казенную постель на нижней полке. С удовольствием растянувшись на узком ложе, он вскоре последовал примеру своего соседа, давно уже видевшего сладкие сны.
В Покровск поезд прибыл точно по расписанию. Ровно в девять утра Гуров сошел на перрон и, выйдя на привокзальную площадь, взял такси.
— В прокуратуру! — коротко бросил он в ответ на вопросительный взгляд обернувшегося к нему водителя.
После этих слов взгляд из вопросительного моментально превратился в настороженно‑испуганный. Втянув голову в плечи, как будто зная за собой некоторые грешки, шофер завел машину и в полном молчании довез Гурова до нужного места.
— Пожалуйста, — притормозив, проговорил он.
Внутренне усмехаясь инстинктивному испугу провинциального водилы, полковник рассчитался и вошел в здание прокуратуры.
Когда он показал дежурному удостоверение и сообщил, по какому делу прибыл, то сразу отметил большое оживление. Парень в стеклянной будочке, до этого момента казавшийся пребывающим в летаргическом сне, начал активно нажимать какие‑то кнопки, куда‑то звонить и минуты через три этой лихорадочной деятельности взволнованно сообщил:
— Пройдите на третий этаж, пожалуйста. Кабинет 311. Вас там встретят.
Поднявшись в лифте и пройдя по пустынным коридорам, Гуров уже собирался вежливо постучать в дверь, на которой красовалась цифра «311», но тут она сама отворилась, как по волшебству, и в проеме появился средних лет светловолосый мужчина. Он счастливо улыбался, будто встретил долгожданного гостя, и протягивал руку для пожатия.
— Здравствуйте, здравствуйте! Мне уже звонили насчет вас. Еще вчера. Говорили, что вы приедете. Проходите, присаживайтесь, — все так же радостно улыбаясь, говорил он. — Сколько хлопот из‑за нас! Таких важных людей напрасно побеспокоили. Добилась‑таки своего эта малахольная. И до Москвы дошла.
— А вы, значит, думаете, что напрасно?
— Конечно, напрасно! Дело выеденного яйца не стоит. Все на поверхности. И мотив, и орудие.
— И преступник, — внимательно вглядываясь в своего собеседника, проговорил Гуров.
— Да, и преступник. Отпечатки на ноже — какие еще доказательства нужны? Яснее ясного. Нет же, ей все неймется.
— А вы… простите, как ваше имя‑отчество?
— Сырников. Сырников Сергей Степанович. Можно просто Сергей. И на «ты». У нас тут по‑простому.
— Хорошо, Сергей. Если я правильно понял, ты ведешь это дело, так?
— Да, я.
— А ты разговаривал с ней, с этой «малахольной»? Узнавал, почему она так уверена в невиновности своего жениха? Может, у нее есть какие‑то факты, доводы. Может, это действительно меняет дело?
— Да какие там у нее факты! А то я баб этих не знаю. «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда» — вот и все доводы. Вы не подумайте, я не просто так. Не с ветру вам говорю. Мы тут тоже не лыком шиты, работу свою знаем. И факты все я перепроверял, и с Ларисой этой встречался. Все как положено. Только нет там ничего. Не от чего делу меняться. Все как с первого раза выяснилось, так до сегодняшнего дня и осталось. Так что хотя и рады мы встретить у себя московских, как говорится, коллег, но что до всего прочего — могу только повторить: напрасно вы время теряете. Зря приехали. Нечего там доследовать. Все, что было, уже исследовали.
