Смерть на брудершафт (фильма 5-6) - страница 81

— Всё равно! Как я объясню? Как? Мерзавец! Он мне завидовал! Хотел занять мое место!

Романов еще и пнул ногой неподвижное тело, Васе теперь было все равно. Его потускневший глаз смотрел на убийц спокойно, даже равнодушно.

— Мне конец… Теперь мне точно конец, — трясся подпоручик. Истерика давалась ему безо всякого усилия. Он сейчас и захотел бы остановиться — не смог бы.

Петренко убрал пистолет. С размаху влепил сообщнику две оплеухи.

— Успокойся. Делай, что я говорю, и всё будет хорошо. Бери-ка его…

Они перенесли тело, удивительно легкое, к ближайшей из фугасных воронок.

— Что толку? — всхлипывая, сказал подпоручик. — Дырки-то от пуль. Все равно догадаются.

— Мы, хозяйственники, народ запасливый.

С этими словами Банщик достал из кармана лимонку. Выдернул чеку, сунул гранату под труп.

— Ноги в руки!

Они отбежали, упали в траву.

Из ямы ударил сухой, подавившийся глиной взрыв. Петренко отправился посмотреть на результат. Алексей не стал — это было выше его сил.

— Не повезло прапору, — сказал Банщик, когда вернулся. — Под шальной снаряд угодил. Война. Всякое бывает… Ну, мне надо на службу. Подштанники считать. А то нехорошо, целый день не появлялся. Не иди за мной, поотстань. Я тебя потом разыщу. И гляди, африканец. Без глупостей. Теперь ты у меня и вовсе вот где.

Он потряс перед носом у подпоручика крепко сжатым кулаком.

Выждав минут пять, Романов тоже двинулся назад, в сторону Русиновки. На воронку он не оглядывался. Но ушел недалеко, только до рощи.

Там он встал у березы, под которой умер Вася. Постоял-постоял и стал размеренно, с силой биться лбом о бугристую кору.

Слезы, смешиваясь со струящейся кровью, тоже становились красными.

Начальник управления спросил:

— Что у вас с головой?

Романов тронул свежий бинт.

— Я докладывал по телефону. Мы с прапорщиком Калинкиным вчера попали под артиллерийский обстрел.

— Знаю. Калинкин убит. Но вы не говорили, что тоже ранены.

— Контужен, господин подполковник. Отшвырнуло взрывной волной, ударило об пень. Боли ужасные, головокружение, однако остался в строю. Понимаю, что людей не хватает.

— Жалко мальчишку. А вы, Романов, молодец. Ну, докладывайте, что тут у вас.

Разговор происходил на квартире уполномоченного. Обстановка скромная, ничего лишнего: заваленный бумагами стол, два стула, большой платяной шкаф, металлический сейф, кровать.

Отчитывался подпоручик долго. Что называется, старался показать товар лицом и подробно рассказывал обо всех принятых мерах. Начальник задавал множество вопросов, вникал во всякую мелочь. Кое-что записал в особую тетрадку, вынув ее из планшета, который не снял даже за столом.

Полтора часа продолжалась эта неторопливая беседа. Незадолго до ее окончания дверца шкафа чуть скрипнула, слегка приоткрылась. Подполковник обернулся.

— Стоит криво. Сейчас бумажку подложу, — засуетился младший офицер.

И действительно сунул под ножку свернутый листок бумаги.

Князь наблюдал, позевывая.

— Ох, устал я. Третья дивизия за сегодняшний день.

Дверца шкафа едва заметно качнулась.

— Так остались бы, господин подполковник. Сейчас я вас свожу по всем постам, потом поужинаем и переночуйте. Я вам койку уступлю, а сам где-нибудь в штабе пристроюсь.

— Рад бы, да не могу. Мне к ночи в 26-ую нужно. Эх, кабы в баньке попариться — я б как новенький сделался.

И снова дверца шевельнулась. Романов кивнул ей: понял.

— Это я легко устрою. У нас офицерская баня просто замечательная. Никого не будет, я позабочусь. А планшет ваш сам посторожу. Распорядиться, чтоб истопили к нашему возвращению?

Начальник оживился.

— В самом деле? Тогда вот что. Долго рассусоливать с инспекцией не будем. Что нам друг перед дружкой комедию ломать? Я и так уж понял, что декорации у вас на участке основательные и таинственности вы напустили достаточно. Часик покатаете меня — и назад. Поспеет баня за час?

— Гарантирую!

Начальник управления громко и фальшиво орал боевую песню про вещего Олега, собирающегося отомстить неразумным хазарам. Вопли прерывались кряканьем, когда князь поддавал на раскаленные камни кипяточку.