— Хью не говорил мне об этом ни слова.
— У него уйма забот. И не так уж много поддержки от некоторых, хотя мне, вероятно, не следовало так говорить. — Колкие интонации Фрэнсис не оставляли сомнения в том, кого она имела в виду. — Столовая вмещает как раз десять человек. Здешняя прислуга…
— Десять? А как же жены? И, насколько мне известно, среди попечителей одна женщина. У нее есть муж?
— Это тоже традиция — попечители посещают Корстон в День учредителя без супругов. Несколько лет назад у одного из попечителей умерла жена, так что сложилась неловкая ситуация, и они решили впредь приезжать без супругов. Здешняя прислуга…
— Но как же тогда у вас получается десять? — опять прервала ее Сильвия.
— На этот обед всегда приглашались Кворри, а за хозяйку прежде всегда была я, но, конечно, теперь это не нужно. — Фрэнсис расположила письма и бумаги по своему вкусу и направилась к двери. — Как я уже хотела сказать, здешняя прислуга приготовит и подаст обед, но вам придется заранее позаботиться о меню. Некоторые попечители имеют определенные пристрастия — это относится и к еде, и к напиткам. Не забудьте также о цветах и сигарах. Хью не курит и вечно забывает о сигарах.
Зазвонил телефон в приемной, и Фрэнсис умчалась туда. Сильвия вернулась к себе. К собственному удивлению, она обнаружила, что страшно зла, начисто забыв про то, какой несчастной чувствовала себя совсем недавно. Ее разозлил тон, каким говорила с ней Фрэнсис. Она злилась на Хью, который поставил ее в это немыслимое положение, когда секретарша сообщает ей о важных для школы вещах — а между тем сам же ее обвинял в том, что она не проявляет никакого интереса к школе. Она злилась и на себя за то, что понятия не имеет, как устроить парадный обед. Они с тетушкой много путешествовали, останавливались в первоклассных отелях, заказывали дорогие блюда, но дома жили очень просто и никогда не устраивали приемов. Злость вскоре уступила место горечи. «Я совершенно никчемная жена», — пришла она к заключению.
Надев плащ и прикрыв голову шарфом, Сильвия решила прогуляться. Выходя из Колледж-хауса, она успела увидеть отъезжающий «ягуар». Бригадир Пирсон увозил из Корстона своего сына и Питера Грея.
Когда приехал бригадир Пирсон, директор вел ассамблею, поэтому встретить гостя был откомандирован Джон Кворри. Пирсону было немногим больше шестидесяти; высокий, представительный мужчина, офицер гвардии в отставке, он был теперь директором нескольких международных компаний. Бригадир Пирсон не был склонен к опрометчивым выводам. Выслушав без комментариев то, что рассказал Джон Кворри, он попросил дать ему возможность переговорить с сыном и Питером Греем без свидетелей.
К тому времени, как бригадир закончил беседу с мальчиками, ассамблею уже распустили, и Ройстоун поджидал гостя. Бригадир пожелал немедленно поговорить с Марком Джойнером и осмотреть место, где были обнаружены сигареты с марихуаной. Это было скорее распоряжение, чем просьба, и директор почувствовал себя обязанным предоставить ему такую возможность, однако, когда бригадир потребовал также свидания со Стивом Лейтоном, Ройстоун отказался вызвать его из класса, где Стив ассистировал на экзамене.
— Что же. Так значит так, — решительно пресек обсуждение бригадир. В упор посмотрев на директора, он спросил: — Господин директор, есть ли хотя бы какой-то шанс, что я сумею убедить вас изменить ваше решение и позволить Тони и Питеру остаться в Корстоне до конца триместра, по крайней мере до того, как они сдадут экзамены?
Все трое — бригадир, директор и крайне смущенный Марк Джойнер — стояли в комнате мальчиков, где Пирсон только что внимательно осмотрел книжные полки. Ройстоун вскинул голову, досадуя, что вынужден смотреть снизу вверх на высокого, осанистого экс-солдата.
— Нет, бригадир.
Бригадир Пирсон холодно улыбнулся.
— В таком случае желаю вам всего наилучшего. Уверен, у вас масса дел, так что пусть мистер Джойнер поможет мне забрать мальчиков и их вещи.
— До свидания, бригадир. Могу лишь добавить, что я не менее других сожалею о происшедшем, но мое решение остается в силе.
