— Я все равно убью вас, — безучастно ответил Болан. — Сразу же, как только проснусь.
Он тут же очнулся: в глаза бил яркий солнечный свет, а в плече словно скакали тысячи маленьких чертенят. У окна возле кровати спиной к нему стояла девушка и поднимала жалюзи. Черные как смоль волосы волнами падали на ее хрупкие плечи. На ней был только лифчик и узенькие трусики, поэтому, обернувшись и заметив его открытые глаза, она вся зарделась и схватила халат, лежавший на полу возле кровати. Повернувшись спиной к Маку, она накинула халат, и ее стройная фигурка скрылась в воланах, рюшах и прочих складках, названий которых Болан не знал.
— Так вы и есть женщина с кошкой? — полуутвердительно спросил он слабым голосом.
Она подошла к краю дивана и вместо ответа сунула ему в рот термометр.
— Я думала, что вы проспите весь день. Жестом она запретила ему говорить, и несколько минут они молча рассматривали друг друга. Девушка, улыбаясь, забрала термометр и, взглянув на шкалу, сказала Болану:
— У вас лошадиное здоровье. Температуры нет!
— Весь жар в плече, — улыбнувшись ей в ответ, объяснил Мак.
— Я знаю, кто вы, — уже серьезно произнесла девушка.
— Это хорошо или плохо? — спросил он, глядя ей прямо в глаза.
— Думаю, плохо, — строго ответила она. — Об этом говорят по телевизору, по радио, ваша фотография красуется на первой полосе утренней газеты. Вас называют Палач, мистер Болан… Вы действительно палач? — неожиданно с детским любопытством поинтересовалась девушка.
— Как вам сказать… Бьюсь об заклад, что у вас совершенно экзотическое имя, — уходя от ответа, произнес Болан. — Карменсита. Вы очень похожи на Карменситу.
Она покраснела:
— Меня зовут Валентина. Куэрент. Можете называть меня просто Вал.
— Валентина вам подходит больше. Который сейчас час?
— Почти полдень.
— Значит, у вас была куча времени, чтобы вызвать полицию и избавиться от меня.
Почему вы этого не сделали?
— Я пыталась, — ответила девушка, опуская длинные загнутые ресницы.
— Но вы тем не менее не сделали этого. Почему?
— Ну… вы ведь доверились мне, разве не так?
— Что вы еще знаете обо мне?
— Я думаю, почти все. Меньше чем за две недели вы убили одиннадцать человек. Вы живая трагедия, мистер Болан. Полагаю, что именно это и помешало мне выдать вас.
Он улыбнулся:
— Значит, вы симпатизируете моему делу.
Она твердо качнула головой:
— Вовсе нет. Никто не имеет права отнимать жизнь у другого человека. Убийству не может быть оправдания.
— Без шуток?
— Без шуток. Нет такой философии, которая смогла бы оправдать убийство.
Болан лукаво рассмеялся и лег на бок.
— А мне и не нужно оправдывать его, — ответил он. — Оно само себя оправдывает.
Валентина подложила Маку еще одну подушку под голову и плечо.
— Цель оправдывает средства? — спросила она.
— Нет. Средства оправдывают цель. Это битва, которая продолжается от начала начал, Валентина. Борьба добра со злом. Добро побеждает, разве не так?
— Мы поговорим об этом в другой раз, — серьезно ответила девушка, — когда определим, что такое добро. А теперь я покормлю вас. Вы какие любите яйца?
— Вареные, — ответил Болан с улыбкой.
— Я серьезно.
— Серьезно, я их люблю вареными. Причем неважно как. Эй!.. А где моя одежда?
Она скорчила страшную гримасу:
— Я ее украла. Вы выбрали плохую старую деву, мистер Болан. Стоит только мужчине оказаться у меня в постели, как не пройдет и минуты, а он уже гол, словно младенец.
— Странная старая дева, — произнес Мак, глядя ей в глаза. Валентина покраснела, встала и загадочно сообщила:
— Яичница.
— А?
— По какому бы рецепту я ни пыталась готовить яйца, в конечном итоге у меня всегда получается яичница. Поэтому я надеюсь, что вы согласитесь и на такое блюдо.
Она вышла из комнаты. Болан немедленно откинул плед, которым был заботливо укрыт, и осторожно сел на край кровати.
— Так что вы сделали с моей одеждой? — громко спросил он.
— Я ее стащила у вас, — донеслось с кухни. — Если вам это не нравится, вы можете забрать ее в ванной, надеюсь, что у вас хватит сил добраться туда.
Сил у Болана хватало. Он встал, придерживаясь за стену, и с ощущением головокружения направился в ванную комнату. Вся его одежда из черного трикотажа оказалась выстиранной, высушенной и висела на занавеске душа. Мак, собрав в охапку одежду, вернулся в комнату. Валентина постучала в дверь:
