Петрус Снепп пристально разглядывал его.
Почему именно в это мгновение он вспомнил о крысе, лежавшей в лужице крови?
Он подумал: «А умер ли Людоед?» — и с силой ударил Фенестранжа разводным ключом.
Человек лежал в небольшой красной лужице, неподвижный и мертвый… как крыса.
В то же мгновение стоны возобновились и Петрус побежал по коридору, крича:
— Детки, выходите… Я иду… Вы спасены… Людоеда больше нет… Людоед умер!
Он пробежал через весь дом и попал в комнатушку, где стояла убогая койка и несколько перекошенных стульев. Потом стал заглядывать во все комнаты подряд, но всюду видел лишь паутину и пыль.
Кухня походила на темную пещеру с железной печкой. Неряхи-кухарки там не оказалось.
Но стол был красен от свежей крови, и Петрус Снепп закричал от ужаса и гнева.
На веревке сушились три козьих шкурки, но Петрус и не глянул на них, потому что побежал дальше, вопя изо всех сил:
— Не плачьте! Я иду… Людоед умер!
Погреба были пусты, там стояло только несколько бутылок вина. А крики стали еще громче и жалобней.
Петрус уселся на старый ящик и медленно раскурил трубку.
Он увидел отдушину. Сквозь нее, подражая детским мольбам и стонам, врывался ветер.
Шоферу стало ясно, что он ел вовсе не человечину, а мясо молодого козленка; месье Фенестранж был всего лишь бедняком-ученым, помешанным на Людоеде, и комната с гравюрами и игрушками, напоминавшими о его увлечении, была единственной радостью, единственной роскошью, которую он мог себе позволить.
Людоед. Он откликнулся на зов людей, вызвавших его из прошлого и вернувших ему жизнь. И в эту ночь он погубил многих, хотя его никто и не видел. Ведь он был призраком, наваждением…
Петрусу Снеппу было трудно думать. У него болела голова и его лихорадило.
Людоед умер?
Именно он, Петрус Снепп, простой шофер, положил конец вековой загадке и открыл ужасающую истину:
— Людоед не умер! Он жив! Он бессмертен! И не умрет, пока на земле будут жить люди!
