Ройс глядел на собаку и на могилу.
– Может, нам следует взять Мистера Хиппла с собой? – предложил Адриан, наклонившись к собачонке.
Маленькая дворняжка с плоской мордой и загнутыми ушами огрызнулась.
– Или нет.
Они вернулись к лошадям и взобрались в седла.
– Может, Эвелин возьмет пса к себе, – с надеждой произнес Адриан.
– Или его раздавит фургон молочника. Не знаю, какая участь хуже, – откликнулся Ройс.
На улицах было так же людно, как в день их приезда, но на сей раз толпа двигалась в одну сторону: из города. Подобно Ройсу и Адриану, все покидали Рошель, направляясь по домам. Спустившись с холма, они увидели, что площадь убрана. Стучали молотки у дверей галереи, колокола Гром-галимуса вызванивали время, однако ни один лоточник не разложил свой товар. Вместо них груды цветов окружали пустой пьедестал, на котором прежде стояла семнадцатифутовая статуя Новрона. Венки, свечи и нежные портреты мешались с охапками свежих цветов. Странно, но между мемориалами слугам и аристократам не было границы. Ничто не отделяло избранных от простолюдинов. Подобно смерти, скорбь объединила всех и стерла различия.
– Не могу сложить все это воедино, – признался Адриан, пока они ждали своей очереди за тремя семейными фургонами, чтобы перебраться по мосту на Губернаторский остров. – Почему чтение дневника монаха, жившего несколько тысяч лет назад, убило леди Мартел и Вирджила Пака? Вероятно, древний призрак хочет вернуть себе дневник. Что приводит на ум очередную загадку.
– Какую?
– Кто убил Эразма Нима?
Ройс пожал плечами:
– Голем, надо полагать.
Адриан покачал головой:
– Только Виллар, Грисвольд и Эразм знали, как пробудить голема. Ты гонялся по крышам за Вилларом, когда погиб Эразм.
– Значит, это был Грисвольд.
– Нет. Он убежал с кладбища. И кроме того, эти двое были друзьями. У него не было причин убивать Эразма.
– У меня тоже есть друг, и я постоянно хочу убить его, – невозмутимо сообщил Ройс.
– А, значит, ты признаешь, что мы друзья?
– Я ни слова не сказал про тебя. Не будь столь самонадеянным.
Фургон перед ними медленно тронулся. Они находились у края моста, где большая горгулья, рядом с которой когда-то стоял Ройс, по-прежнему охраняла вход на Губернаторский остров.
Адриан оглядел море теснящихся башен и гротескных статуй, над которым возвышались шпили собора. Даже днем высокие здания отбрасывали множество теней, и старый город казался мрачным. Кто знает, сколько он таил секретов.
Ройс резко обернулся.
– Что? – спросил Адриан, тоже оглядываясь, но увидел лишь дома и людские толпы.
– Ничего.
– В чем дело?
– Мне в голову пришла одна мысль.
– Какая?
– Почему леди Мартел могли похоронить в безымянной могиле. Потому что ее тело никто не забрал. Никто не сумел опознать ее.
– Это очевидно. Если бы они знали, кто она такая, ее труп отправили бы в поместье Хемли.
– А как ты думаешь, почему? Почему ее никто не опознал?
– Ты хочешь сказать…
Ройс кивнул:
– А если у леди Мартел не было лица?
Поморщившись, Адриан плотнее закутался в свой синий шарф.
Перебравшись на противоположную сторону реки, они двинулись в холмы, на запад. Поднявшись на вершину, обернулись, чтобы бросить последний взгляд на Рошель. С такого расстояния город, лежавший в долине, окруженной горами и морем, представлялся причудливым, даже романтичным.
– А это что такое? – Ройс показал на крепость дальше по берегу.
Замок был лишь силуэтом на вершине далекой горы, но даже издали выглядел грозным, опасным, могущественным.
– Замок Блайтин, – ответил Адриан. – Именно там держали в темнице Гленморгана-третьего. Теперь это штаб-квартира серетских рыцарей. Жутковатое местечко. Хочешь заглянуть?
Ройс поднял капюшон.
– Нет. Поедем домой. Я никогда сюда не вернусь.
Адриан рассмеялся:
– Никогда не говори никогда…
– Замолчи!
– Это вызов богам, для которых наша жизнь – ерунда…
– Я серьезно.
– Им безразлично, провал нас ждет или удача…
– Ты действуешь мне на нервы.
– Они будут смеяться над нами…
Ройс пришпорил лошадь и двинулся по дороге.
Адриан еще раз оглянулся на город. Подумал о Сетон и ночи, когда встретил ее, под запах крови и вдовий плач. Вспомнил отца, который заставил его убить курицу – и впервые в жизни отнять у кого-то жизнь. Вспомнил годы войн и боев на аренах Калиса.
