Девон был потрясен. Новая супруга герцога Леопольда, которая настаивала, чтобы ее звали Дженни, а не Женевьевой, была полна сюрпризов – преимущественно тревожных и жутковатых, – однако в ее глубоких познаниях в торговле сомневаться не приходилось.
Но калианец не растерялся. Нахмурившись, он развел руками и покачал головой.
– Я лишь скромный торговец. Столь восхитительная леди даже не заметит утраты нескольких мелких монет. В то время как мне эта сделка позволит несколько недель кормить жену и бедных детишек.
Услышав эти слова, Девон решил, что калианец выиграл. Торговец верно оценил герцогиню и подметил слабое место в ее защите. Дженни шагнула к торговцу и наклонила голову, чтобы заглянуть ему в лицо. Ее вечная улыбка стала жестче.
– Дело не в деньгах, – произнесла герцогиня, сверкая глазами. – Мы оба это знаем. Ты пытаешься надуть меня, а я пытаюсь сбить цену. Игра нравится нам обоим. Никто не убедит тебя продать вещи по цене ниже твоего минимального дохода, а ты не заставишь меня заплатить больше, чем я готова заплатить. В этой схватке наши силы равны. У тебя и семьи-то нет, верно? Иначе они бы помогали…
Толпа всколыхнулась. Маленький мальчик, тощий и грязный, метнулся сквозь скопление покупателей. Прижимая к груди буханку хлеба, беспризорник ловко лавировал между ними. Крик привлек внимание городской стражи, и два солдата схватили мальчишку, пытавшегося пробраться к сломанной сливной решетке. Они подняли его, брыкающего черными от грязи босыми ногами. Ему вряд ли было больше двенадцати, но он напоминал дикую кошку – извивался, дергался и кусался. Солдаты колотили мальчишку, пока тот не растянулся на мостовой, тихо всхлипывая.
– Прекратите! – Герцогиня ринулась к ним со вскинутыми руками. Она была крупной женщиной в массивном одеянии, и ее трудно было не заметить, даже на Винтаж-авеню. – Оставьте ребенка в покое! О чем вы думали? А вы вообще думали? Разумеется, нет. Нельзя бить голодных детей. Да что с вами такое?
– Он вор, – сказал один солдат. Другой вытащил кожаный ремень и затянул петлю на левом запястье мальчишки. – И за это лишится руки.
– Отпустите его! – крикнула герцогиня и, вцепившись в ребенка, высвободила его руку из петли. – Я глазам своим не верю! Девон, ты это видишь? Значит, так обстоят дела? Возмутительно! Избивать и калечить детей лишь потому, что они голодны?
– Да, ваша светлость, – ответил Девон. – Закон гласит… закон вашего супруга гласит, что вор лишается левой ладони за первый проступок, правой – за второй и головы – за третий.
Герцогиня изумленно уставилась на него:
– Серьезно? Лео никогда не проявил бы подобной жестокости. Естественно, этот закон не применим к детям.
– Боюсь, что применим. Никаких исключений. Эти люди лишь выполняли свою работу. Вам не следует им мешать.
Мальчишка спрятался за юбкой герцогини. Стражники вновь схватили его.
– Стойте! – Герцогиня заметила человека в испачканном мукой фартуке. – Это твой хлеб?
Пекарь кивнул.
– Заплати ему, Девон.
– Прошу прощения? – замешкался тот.
Герцогиня уперлась рукой в бедро и выпятила челюсть. Девон нечасто работал с ней, однако уже выучил, что это означает: Ты меня слышал! Вздохнув, он подошел к пекарю и достал кошелек.
– Это не изменит факта, что мальчик нарушил закон.
Герцогиня выпрямилась во весь рост – внушительный для мужчины и невероятный для женщины.
– Я попросила этого мальчика принести мне буханку хлеба. Вероятно, он потерял монету, которую я ему дала, и, желая выполнить свои обязанности, прибегнул к единственной доступной мере. Я лишь компенсирую деньги, которые мальчик потерял. Поскольку он действовал по моему указанию, ответчиком являюсь я, не он. Пожалуйста, не стесняйтесь и подавайте жалобу герцогу. Уверена, мой дорогой супруг поступит правильно.
Пекарь молча таращился на нее. Приоткрыл рот, чтобы ответить, но инстинкт самосохранения взял верх.
Герцогиня оглядела собравшихся.
– Кто-нибудь еще? – Она хмуро посмотрела на стражников. – Нет? Что ж, хорошо.
Солдаты отвернулись. Расплачиваясь с пекарем, Девон услышал, как один из них пробормотал: «Девка-виски», – тихо, но не очень. Он хотел, чтобы герцогиня услышала.
