— Что вы, где мне взять на такой лимузин. — Она нервно рассмеялась. — Моя консервная банка там, наверху.
— Так мне подождать? — улыбнулся он в ответ.
— Я как раз собиралась уходить. Буду вам благодарна, если меня проводите. Здесь мне уже стало страшно.
Она вышла с сумкой через плечо и попыталась запереть дверь. Руки у нее тряслись, так что удалось ей это только после нескольких попыток.
— Почему вы не зажгли свет?
— Там что-то сломалось.
— Так где ваша машина?
— Наверху, на склоне.
— Мы вас туда подвезем. — Он открыл заднюю дверцу, а сам уселся рядом с водителем. «Волга» начала взбираться в гору.
— Вам повезло, что этот «фиат» не ваш, — заметил молодой человек.
— Почему? — прохрипела она все еще зажатым горлом.
— Остановился посреди дороги, оставил машину без огней. Не знаете, кому принадлежит?
— Я нездешняя, — пришла ей на ум отговорка.
— Неважно, я записал номер. Вот будет радость владельцу, когда получит повестку, — произнес он злорадно.
С нее неожиданно спало все — прошли оцепенение, тошнота, лихорадка. Они знают номер его машины!
Больше ее ни о чем не расспрашивали. Действовали по инструкции: найти и проводить до автотрассы.
…Промелькнули огни придорожного ресторана, но она уже не испытывала жажды. Посмотрела на часы. Одиннадцать… «К полуночи буду дома. Кофе! Прежде всего приготовлю кофе, а потом решу, куда звонить. Самое главное, — неожиданно пришло ей в голову, — никому не открывать. Он знает, что я была на даче. Надо будет покрепче запереть дверь. Собственно… ведь меня где-то ждут…»
По городу ехала медленно. Размышляла, комбинировала, принимала и отвергала решения. Проехала через свой микрорайон, остановилась на последней улице, у того места, где открывался вид на реку.
Прежде чем вышла из машины, увидела капитана Янду.
У него тоже была старая «шкода». Он стоял, опираясь на нее, и курил. Увидев Эмилу, подбежал, показывая рукой, чтобы оставалась в машине.
— Разворачивайтесь, поедете за мной.
Он не сердился, как она ожидала, но говорил сухим служебным тоном.
— Зачем? — в который раз за вечер задала она один а тот же дурацкий вопрос.
— Вам нельзя оставаться дома, надеюсь, это вам понятно. И потом, нам надо поговорить. И не на бегу.
— Куда мы поедем?
— Держитесь за мной. Я поведу машину медленно, чтобы вы не потерялись. И никаких глупостей! — добавил он угрожающе. Потом направился к своей машине, наблюдая, как разворачивается Эмила. Сев за руль, на всякий случаи поправил перед собой зеркало. Так, чтобы постоянно можно было видеть ее лицо.
Утро было чистое, как кристалл, прохладное и полное солнечного света, такого щедрого, словно природа решила загладить свою вину за вчерашнюю непогоду.
О прошумевшей накануне грозе напоминал лишь мокрый песок во дворе. Спортивные тапочки Эмилы оставили на нем узорчатые следы. Она слегка дрожала — то ли от холода, то ли еще от чего. Хотя одета была довольно тепло: в свои любимые вельветовые брюки и кожаную куртку. Подойдя к стеклянной двери, попробовала нажать ручку — было не заперто. Она забросила на плечо туго набитую сумку и начала подниматься по лестнице.
В замке в эту пору было как в монастыре — пасмурно и тихо. Ну и сони, подумалось ей, ведь скоро уже восемь. Впрочем, крепко спят те, у кого совесть чиста. Или почти чиста.
Рудольфа Гакла она нашла в последнем зале за работой. Он прикреплял к рамам отпечатанные таблички с фамилиями авторов и названиями картин.
— Привет! — поздоровалась Эмила. — Я знала, что застану тебя здесь. Все храпят, трудится только наша ранняя пташка.
Он смотрел на нее как на призрак. Потом опустил глаза я прикусил нижнюю губу.
— Похоже, сегодня все будет закончено? — Эмила осмотрела зал. — Это последняя часть экспозиции? Жаль, что нет Марии, — произнесла она простодушно. — Ведь сценарий этой выставки писала она, правда?
— Зачем ты пришла? — спросил он, уже спокойно глядя на нее большими темными глазами.
— Мне нужно с тобой поговорить. Но не здесь. — Она снова огляделась. — Акустика этих залов непредсказуема и ненадежна.
Он смотрел на нее еще несколько секунд, потом спросил:
— Куда пойдем?
— А что, если в барбакан? — предложила она. — К кикиморам? Туда сейчас ни одна живая душа не сунется.
