— Не шепчи, я все слышу! — проинформировала «руина». Голос у нее оказался неожиданно… ну, не молодой, конечно, но и никак не старческий. Ясный, даже звонкий, с абсолютно внятной, что называется, актерской дикцией. — Расскажи девочке.
— Нина Борисовна, вы не знаете, у Таты был какой-нибудь… ну, очень верный поклонник?
— Олежек? — оживилась та. — Ох, нет, Коля. Нет, погодите…
— Ярослав, — сообщили из кресла.
— Да-да, правильно, Славочка. Такой странный мальчик, знаете. Тата ему никогда повода не давала, а он все ходил за ней и ходил. У подъезда дожидался, у института, у работы. Розы носил. Не к праздникам, а в обычные дни. И молчал все время.
— Это Наташка, зараза, ее пристукнула!
Парень, ввалившийся в комнату, доверия не внушал. Внушал желание куда-нибудь быстренько скрыться. Большой, мрачный, опухший, на сизом черепе островками пробивается темная щетина, на левой скуле ссадина… Впрочем, если бы его побрить, переодеть и заставить улыбнуться… очень может быть, что он сущий обаяшка. Во всяком случае для тех, кто предпочитает брутальных мужчин.
— Русенька, ну как ты можешь так говорить? — всполошилась Нина Борисовна.
— Могу и говорю! А тебя сколько раз просил не сюсюкать! Раз уж угораздило наградить меня этим дурацким имечком, то хоть зови как следует — Руслан. Все. Поняла?
— Поняла-поняла, — закивала она. — Пойдем, Руслан, тебе лежать надо, пойдем.
Как ни странно, сыночек послушно пошел с мамой.
— Не слушайте его, — поморщилась Роза Викентьевна. — Руслан уже сто лет Наташу ненавидит. Они с Татой на первом, кажется, курсе были, когда он… — старуха запнулась, подбирая слово.
— У них роман был? — удивилась я.
— Да нет, что вы, какой роман. Просто он…
— Под юбку к ней полез?
— Ну да, — она, вздохнув, покивала. — Он же слова «нет» не понимает, сами видите, какой. Наташа ему и… двинула. От души так двинула. Вот Руслан с тех пор и злится.
— Роза Викентьевна, именно вы, как я понимаю, не верите, что смерть Таты — несчастный случай или, тем паче, самоубийство?
— Да, Рита. Я… Как бы вам объяснить. Герочка у меня учился, — она покосилась на дверь, видимо, опасаясь возвращения Нины Борисовны. А я даже не сразу поняла, что Герочкой она называет моего шефа. — И сейчас навещает, про вас рассказывал. Понимаете, мне нужно знать… — она опять запнулась.
— Вы думаете, что это мог Руслан сделать?
— Нет. Не знаю. После таточкиной свадьбы он бешеный стал: отдай мне квартиру, не могу больше на ваши старые рожи смотреть! А я… Конечно, муж у Таты вполне обеспеченный, но ведь в жизни все бывает. Я хотела, чтобы у ее детей было жилье. Хотела правнуков дождаться и им квартиру отписать. А когда… когда Таточка погибла, Руслана весь день не было, и не ночевал, утром только пришел, весь какой-то… То ли с похмелья, то ли побитый… Видите, как Нина над ним кудахчет… Нет, все-таки — нет. Я много думала в эти дни… Руслан, конечно, совершенно неуправляемый, видит только себя, но… Он, знаете, очень примитивный. Вспылить, ударить, даже придушить — да, возможно. Но задумать, выследить и аккуратно исполнить… Нет, он на это не способен. Да и потом… Тата его и в квартиру не пустила бы…
Уходя от Голубкиных, я пребывала в еще большей растерянности, нежели до визита.
Вот черт побери! Делать-то теперь чего? Дипломат из меня, как из змеи балерина.
Продолжая чертыхаться, я спустилась вниз.
Из угла перед подъездной дверью выдвинулось что-то большое, темное и схватило меня за воротник…
— Ты! Не лезь в это дело, поняла? Сдохла Татка, туда ей и дорога, теперь бабка квартиру мне отдаст, никуда не денется, с собой-то не заберет! — «оно» загоготало и тряхнуло меня за шкирку (как щенка!), довольно чувствительно приложив к стенке. — А ты не лезь! Поняла?
Я пискнула что-то невнятное, и «оно» исчезло. Я вывалилась на улицу. Вся сцена продолжалась… ну… полминуты, я даже испугаться не успела, не то что крикнуть или стукнуть. Да и стукнешь такого, пожалуй, — он в два раза меня крупнее.
Вот уж воистину черт побери!
7.
Свеча горела на столе…
Яблочков
За окном, как и полагается в феврале, мело. Я тупо смотрела в снежную муть, ибо в голове было ничуть не яснее. Когда Ильин, порычав для порядка, сообщил, что в день смерти Таты Руслан с утра ухитрился надраться до поросячьего визга, после чего буянил возле здания, где разместился офис Каменщикова, и к часу дня был заперт в «обезьяннике» ближайшего отделения милиции, откуда вышел лишь на следующее утро, — в моей черепушке все смешалось не хуже, чем в доме Облонских. Ну ведь так все складывалось! И вот пожалуйста!
