— Ну что, разбиваем тарелку? — задорно прокричал Голубец.
Он не сомневался, что этот фильм будет его большим успехом, хотя у него имелись кое-какие претензии к сценарию, да и не все актеры его устраивали; но с такими звездами, как Королев и Теплова, можно было не опасаться провала.
— Я разобью, я! — крикнула Наташа.
— Стойте, стойте, — вмешалась Дина, — дайте я сначала сниму вас с тарелкой, пока она цела!
С покрытой автографами тарелкой позировали сначала актеры, потом продюсер, затем режиссер.
А после под веселые крики съемочной группы Наташа бросила тарелку на землю…
— А тарелка-то не разбилась, — флегматично заметил дольщик Вова. — Быть беде.
Антон тихо выругался сквозь зубы. Хорошенькое начало съемок, ничего не скажешь!
— Ты что, купил небьющуюся тарелку? — заорал Барщак на Володю. Какая бы накладка ни происходила на съемочной площадке, именно Володя всегда оказывался крайним. — Совсем охренел?
— Да обычная фарфоровая тарелка! — оправдывался Володя.
— Почему же она не разбилась?
— Да случайно!
— Такие случайности, мать твою…
Дальше последовал замысловатый набор ругательств.
— Хватит вам, — прервал ссору Вася. — Дубль два!
И, брошенная его рукой, тарелка послушно разлетелась на несколько кусков. Съемочная группа успокоилась, раздались даже жидкие аплодисменты. Осколки тотчас же разобрали на сувениры, вплоть до самого мелкого кусочка.
— Снимаем! — рявкнул Барщак. И уселся на свой именной стул.
— Не к добру все это, — вполголоса промолвил Спиридонов, качая головой.
— Заткнись и займись делом, — оборвал его Голубец. Однако у него самого на душе кошки скребли. Тарелка, не разбившаяся в первый съемочный день, — хуже приметы трудно было придумать.
«Ненормальные они все, что ли? — с тревогой подумала Марина. — Столько шуму из-за какой то тарелки…»
Но тут она услышала, как Вася Королев произносит первую реплику, и с обострившимся любопытством стала следить, как на ее глазах рождается кино.
Вопреки ожиданиям, первый съемочный день прошел без сучка без задоринки, и Голубец отснял все сцены, которые значились в плане. А затем начались бесконечные мучения.
Сначала сорвался Дымов. После съемок он напился так, что стал непригоден к дальнейшей работе. Режиссер смирился и перекроил съемочный план так, чтобы два дня снимать без Дымова.
Однако актер не только не использовал паузу для того, чтобы прийти в себя, — он еще усугубил положение тем, что стал пить не просыхая.
— Зачем вообще взяли этого алкаша? — кричал Антон. — Я не могу его снимать! Перепишите сценарий и выкиньте его роль или берите другого актера!
— Ага, щас! Как будто это так просто! — огрызнулся Барщак.
Много лет занимаясь производством фильмов, он научился смиряться со стихийными бедствиями, с перерасходами и даже с актрисами, которые залетали именно тогда, когда предстояли самые сложные и ответственные съемки. Тем не менее он раз за разом попадался на удочку таких людей, как Дымов, которые клялись, что завязали и больше капли в рот не возьмут, а потом преспокойно нарушали свои обещания, когда все договоры были подписаны и Барщаку было уже некуда отступать. В съемочной группе «Оттенков страсти» собралось несколько таких кадров, и никто не знал, как на них можно повлиять. К примеру, художник-постановщик Алексей Снегирь, человек, безусловно, талантливый, который делал все от него зависящее, чтобы окончательно утопить свой талант в водке. Хотя он появлялся на площадке исправно, все знали, что он присутствует чисто номинально, а всю работу за него выполняет его маленькая безропотная жена, числящаяся ассистенткой.
— Может, потом, когда Дымов придет в себя… — попытался найти компромисс Барщак.
— Когда это он придет в себя, а? К тому же у него должны быть крупные планы… а его и на среднем снимать страшно, с такой мордой!
— Но где я тебе найду другого актера?
— Где угодно! Но только чтобы он не пил! Или пил так, чтобы я об этом не знал!
Вызвали Марину, но после консультаций стало ясно, что роль Дымова ни выкинуть, ни сократить не удастся. Барщак смирился и отправил актера обратно в Москву, а вместо него вызвал на съемки Андрея Глазова, крепкого профессионала сорока семи лет, о котором поговаривали, что он не пьет и даже не ест лишнего из-за патологической жадности.
