— Вон он идет, — тихо говорит Банни-младший. — Мой папа. Ему бы так хотелось, чтобы папа развернулся и снова вошел в этот дом, потому что ему не хочется его видеть, хотя сейчас он выглядит намного лучше, чем когда они только сюда приехали. По дороге сюда папа все время то включал, то выключал радио, вертелся на сиденье, сигналил клаксоном, прикладывался к бутылке и вел машину, как сумасшедший, а когда они добрались сюда, он в буквальном смысле слова поскакал по лужайке к дому, как настоящий кролик. Но больше всего Банни-младшему хочется, чтобы его отец снова вошел в дом, потому что ему в голову вдруг пришел целый миллион вещей, о которых он бы хотел рассказать девочке на велосипеде: о космосе, об африканской саванне, о микрокосмическом мире насекомых, да о чем угодно, и ведь он даже имени ее не знал.
— Прошу меня извинить, юная леди, — говорит Банни, приближаясь к “пунто”. Банни думает о том, что нет ничего лучше, чем перепихнуться с кем-нибудь прямо с утра — это заряжает энергией на целый день. Проснулся он мрачный, с больной головой и полный какой-то мути, и, пытаясь исправить положение, наверное, слишком сильно налег на бутылку. Ему показалось, что, может, получится что-нибудь с хорошенькой официанточкой из гостиничного ресторана, но он не был в этом уверен. А потом он вспомнил о Милене Хак из Роттингдина, и понадобилось лишь звякнуть Пуделю, чтобы уточнить ее адрес. Говорят, муж Милены Хак сбежал с кем-то вдвое моложе себя, и с тех пор Милена увлечена эпическим актом мщения посредством секса с другими мужчинами. Весть об этом быстро разнеслась по округе, и местные жеребцы один за другим потянулись к ней на огонек. Такая возможность обычно бывает очень недолгой и заканчивается всегда слезами, но никто не станет спорить с тем, что в агонии своего уникального вида мщения эти суки отрываются просто по-черному.
— Прошу меня извинить, юная леди, — повторяет он.
— Кончили трахать мою маму? — спрашивает девочка на велосипеде.
— А? — удивляется Банни, открывая дверь “пунто”.
— Кончили вставлять ей свой хрен? Банни наклоняется поближе к девочке и звенит в ее звонок.
— Вообще-то да. Все прошло прекрасно, большое спасибо. Потом он складывается вдвое и с безмятежным видом опускается на водительское сиденье. Он поворачивает ключ в замке зажигания, “пунто” издает свои привычные звуки и, надменно и неохотно, заводится с первого же раза.
— Твою мать, что это у тебя за подружка? — восхищается Банни. — Крутая чувиха. Банни выводит “пунто” на дорогу, ведущую вдоль океана, и вскоре машину заволакивают клочья морского тумана.
— Она просто подошла и заговорила со мной, пап.
— Ты ей небось понравился! — говорит Банни, зажав сигарету между зубов и похлопывая себя по карманам пиджака в поисках “зиппо”. Банни-младший вертит в руках Дарта Вейдера.
— Па-ап, — тянет он, чувствуя, как его снова бросает в жар.
— Да точно тебе говорю, я разбираюсь. У нее глаза так и светились!
— Ну, па-ап!
— Да точно, Кролик, я такое сразу вижу! Банни поворачивается к сыну и толкает его в плечо. Банни-младший счастлив оттого, что счастлив его отец, и еще он счастлив оттого, что его отец не сошел с ума, а еще он счастлив просто так, и вот он радостно восклицает во весь голос: — Может, мне вернуться и трахнуть ее? Банни смотрит на сына будто в первый раз и принимается громко хохотать. А потом легонько стукает его костяшками пальцев по голове. — Придет время, Кролик, придет время, — говорит он. По одну сторону дороги тянется синее море, по другую — зеленые поля, Банни-младший весело размахивает списком клиентов и держит наготове карту. — Куда теперь, пап? Через некоторое время Банни-младший сидит, откинувшись на спинку кресла, в машине и смотрит в окно на белые, выщербленные непогодой утесы и на стаи чаек, пирующих на свежевспаханной земле полей, растянувшихся вдоль прибрежной дороги. Он думает о том, что, хотя его мама и приходила в комнату, обнимала его, гладила по голове и долго-долго плакала, все равно на всей земле не было ничего такого же мягкого, теплого и нежного, как ее рука. Банни-младший поднимает голову вверх и видит, как стая скворцов очерчивает в небе контуры ее лица. И тогда он думает, что, если бы можно было еще раз почувствовать у себя на лбу эту мягкую теплую руку, он бы тогда просто не знает что сделал. По телевизору, установленному на стене в маленьком кафе на Вестерн-роуд, показывают специальный репортаж о Рогатом Убийце. Молодая мать была заколота садовыми вилами в собственном доме в Майда-Вале. Нападение было настолько жестоким, что властям не сразу удалось определить даже пол жертвы. В тот же день убийца появился в своем дьявольском обличье перед камерами видеослежения в торговом комплексе на улице Квинсуэй. После чего, как обычно, исчез. Банни видит на экране стилизованную карту Англии, которая напоминает ему мультипликационного кролика (без ушей) и на которой с помощью красной линии демонстрируется жуткий, направленный к югу маршрут инфернального путешествия убийцы. Банни терзает смутная догадка, что это имеет какое-то отношение лично к нему, но он не может понять почему. У парня за прилавком бритая голова, намазанная маслом. Он наклоняется к Банни и тычет большим пальцем в сторону телевизора.
