Такс приказал лошадке спускаться вниз. Дитрик следовал за ними, стараясь держаться поближе к Таксу, хотя он чувствовал себя довольно странно, потому что был намного выше Такса.
Когда они приблизились к деревне, показалось, что в нее невозможно проникнуть, как в плотные заросли терновника, без путей и дорожек. Сильная вонь вымачиваемых шкур и лошадиного помета смешивались с запахами готовящейся пищи. Котлы висели над каждым костром, мимо которого они проходили. Дитрик отпустил поводья — его конь сам последует за лошадкой Такса, а ему хотелось оглядеться. Между домиками были загоны для лошадей, сделанные из ивовых прутьев. В большинстве из них находилось две или три лошади. Сами юрты были похожи на чаши, поставленные вверх дном. На деревянных дверях и даже на кожаном покрытии, везде были нарисованы символы гуннов.
В его деревне мужчины уходили с рассветом на работу, здесь же они стояли, сидели или даже лежали на земле перед домами и ничего не делали. Они все смотрели на него. Он ощущал их любопытные пристальные взгляды. Он смотрел на них, и они не отводили глаз, как это делали германцы. Дитрик подумал, что было бы, если бы он не был с Таксом. Он чувствовал себя, как в огне и во льду одновременно.
Такс заговорил с кем-то проходившим мимо, и ему ответили. Они проехали через всю деревню. Собаки лаяли и рычали на них и даже бросались на ноги лошадей. Некоторые из женщин, которых он видел, — это были старухи — делали хлеб. Они придавали форму хлебным буханкам, размером не больше руки. Ребенок, завернутый в одеяло и перевязанный веревкой, висел на шесте перед домом. Его темные глаза спокойно смотрели на Дитрика, так же, как и глаза других детей и взрослых. Где-то звучала странная музыка без ясно выраженной мелодии, исполняемая на инструменте, который был неизвестен Дитрику. Это были резкие гнусавые и свистящие звуки.
— Эй! — крикнул Такс. Дитрик оглянулся и напрягся. Его конь соскользнул вниз по насыпи в нижнюю деревню. Здесь дома стояли дальше друг от друга. Ребятишки висели вниз головой на ветках невысокого деревца. Мальчишка выкрикнул название германца по-гуннски и насмешливо захохотал. Такс приветствовал мужчину, сидевшего у юрты. Тот поднял руку в приветствии, но ничего не ответил. Перед огнем на земле лежала куча медвежьих шкур. На них лежал старый человек. Дитрик не мог разобрать, кто это был — мужчина или женщина. Фигура у этого создания была настолько согнута, что нос почти касался колен. Руки беспорядочно двигались на коленях, но черные глаза не моргая следовали за Дитриком.
Такс протянул руку, чтобы остановить Дитрика.
— Смотри, ты здесь можешь заблудиться, если не станешь запоминать, куда идешь. Входи внутрь.
Такс привел его к лачуге. Ее дверь была разукрашена красным и желтым рисунком. Дитрик слез с коня и посмотрел, куда бы ему повесить поводья, ничего не нашел и потому просто кинул их наземь. Такс вошел в дверь, Дитрик наклонил голову, согнулся и последовал за ним.
Они вползли в темноту и тепло. Внутри можно было еле-еле видеть при свете маленького красного светильника. Дитрик почувствовал, что там находится еще примерно человек шесть. Хотя никто не двигался и не говорил ни слова. Что-то прошло между ним и красным светильником, и он испугался, но это был Такс, который нагнулся над светильником. Красное пламя касалось его лба, щек и носа. Он увеличил свет и вернулся к Дитрику.
— Садись.
Такс потащил его назад, и протянутые руки Дитрика коснулись густого и длинного меха. Он сел, пытаясь присмотреться к полумраку.
— Ты их знаешь, — сказал Такс, указывая рукой на людей. — Это — Монидяк, Яя и Бряк.
Из-за светильника послышалось бормотание. Он был здесь лишний. Дитрику стало неприятно. Он полагал, что будет забавным, если придет сюда, и Такс был тоже рад этому. Потом он вспомнил рассказы о том, что случалось с незнакомыми людьми, которые оказывались среди гуннов.
Из темноты справа от него появился кувшин, освещенный красным светом, и низкий голос сказал:
— Эй, здесь есть выпивка. Такс, где ты был?
Когда Дитрик взял кувшин и поднес его к губам, он вдруг понял, что это говорила женщина. Такс перегнулся через него, чтобы ответить ей.
