Утром я наскоро умылся, сбрил трехдневную щетину и помчался в отдел – предстать пред глазами начальства. Подробно доложил полковнику, что успел нарыть.
– Молодца! Не зря, значит, съездил. А мы тут тоже не сидели сложа руки. У меня один из офицеров – может быть, знаешь – Кирьянов из 4-го отдела, он из бывших «топтунов». Поводил вчера твоего Федотова – аккуратно так поводил!
– Какой же он мой?
– Твой, твой, не отнекивайся. Так вот: был он в пивной на Сталинской улице и, по-моему, обменялся информацией с буфетчиком.
– Это что – не точно?
– Близко подойти Кирьянов не смог – чтобы агента не насторожить и самому не спалиться, потому ручаться не может. Но спичечными коробками они, похоже, обменялись.
– Любопытно!
– Еще как! Людей не хватает за всеми проследить. Силовиков достаточно – схватить, повязать чисто, а вот с «топтунами» напряг. Не каждый может следить за человеком так, чтобы его не заметили. Причем заметь – весь день.
– Взять бы его, гада, за жабры, да вытрясти из него все, что знает.
– Можно. А ты уверен, что в группе радист один?
– Не уверен. Только у другого радиста почерк иной, в разведцентре запаникуют.
– Если радист пропадет, группа насторожится и может перебраться в другой город. А хотелось бы ее всю накрыть. Я не думаю, что группа велика. Основное ядро – человека три-четыре, ну и пособников – до десятка, не больше. К тому же многие из пособников «в черную» работают, за деньги. Если их и возьмем, они все равно ничего нам не скажут, потому как не знают – они ведь даже не пешки, просто мелочь.
– Умом понимаю, но руки горят взять сволочь и допросить с пристрастием.
– Пока ты его расколешь, остальные уйдут или затаятся.
В дверь постучали, и вошел незнакомый мне сержант. Он козырнул, положил на стол полковнику листок бумаги и вышел.
Сучков прочитал текст, и на его скулах заиграли желваки.
– Опять рация в эфир вышла! Причем сегодня – как раз смена Федотова. Иди, Колесников, думай. От работы на КПП я тебя освобождаю. Уж коли ты вычислил этого Федотова, занимайся теперь только им. Даю тебе полный карт-бланш. О результатах – докладывай немедленно.
Я вышел из здания и задумался. Где и как искать радиста, как выйти на сообщников? Хоть я и оперуполномоченный СМЕРШа, такой работой никогда не занимался – не розыскник. Тем, кто раньше служил в уголовном розыске, все-таки легче – навык есть.
Я присел на крыльцо, закурил. Город Сумы недалеко. Судя по автобиографии, Федотов родился там. Съездить? А что мне это даст? Еще раз можно убедиться, что агент – не настоящий Федотов. И не факт, что я найду его родственников – опять тупичок получается. Думай, Колесников, думай.
А не начать ли разматывать клубок с конца? Рация выходила уже четырежды, и каждый раз – с нового места. Мое предположение о нескольких рациях несостоятельно. Ни одна группа не сможет иметь четыре рации. Как он тогда ее перевозит, когда выходит в эфир? На работу с собой носить он ее не может – некуда спрятать. В карман ведь ее не положишь – велика. Составы, которые он сопровождает по службе, разные, следовательно – вагон отпадает.
Последить бы за этим Федотовым – но как? Гражданской одежды у меня не было, а если за ним в военной форме ходить – приметно будет. Специальной формы у сотрудников СМЕРШа тоже не было. У меня, например, форма армейская, полевая. На погонах – эмблема танковых войск, и петлицы черные – так это потому, что наш отдел числится за 2-й танковой армией.
Попробовать разве что издалека, в бинокль понаблюдать? В лицо я этого Федотова знаю – по фотографии в личном деле. Нет, все-таки надо попробовать!
Я сходил на квартиру и достал из мешка Свиридова бинокль – хороший восьмикратный «Цейс», трофей капитана. Думаю, он не обидится, что я без спроса взял. И – на вокзал. Сказал же Сучков, что сегодня – смена Федотова, и рация в эфир выходила, засекли ее. Вот я и погляжу, куда он с поезда пойдет.
Отправившись на станцию, я зашел к начальнику вагонного депо. Тот сразу узнал меня, засуетился.
– Пара маленьких вопросов, и я освобожу вас от своего присутствия. Федотов у вас сегодня в смене. Так?
