– Никто. Циклоп был всеобщим любимцем. Этот человек владел всеми сердцами.
– Подозреваю, при достижении такой известности автоматически приобретаешь завистников. Быть первым – значит провоцировать ревность.
– Знаю, куда вы клоните. Но вы ошибаетесь, мадемуазель, если думаете, что я мог его убить. В тот день я сидел в зрительном зале. Все время, пока не открылись двери после конца представления, я оставался в обществе моих друзей. Нам, комикам, важно чувствовать зал.
– Предположим все же, что его убили. Кто мог хотеть его смерти?
– Если хорошо поискать…
Феликс оборачивается и напускает на себя загадочность, подражая голосу знаменитого детектива из телесериала:
– Если вы ищете, кто может быть заинтересован в смерти Дариуса, то вам нужно обратить внимание не на первый номер, а на того, кто заклеймен нулем.
– Вы это о ком?
Он вытирает руки и выбрасывает вату в корзину.
– О том, кого Дариус уничтожил профессионально, о том, кто по его милости оказался в чулане под лестницей. У такого человека были бы все основания его ненавидеть, более того, мечтать убрать его с дороги, – звучит все тот же телевизионный голос.
Феликс Четтэм удаляет с лица последние остатки грима, как убирают с глаз долой картины, посвященные чудом выигранной войне.
– Вы любите загадки? Мне вспомнилась одна, могу вам ее загадать. Должен же я заплатить вам вашей же монетой.
– Внимательно слушаю.
– Человек ищет сокровище. Попадает на перекресток, оттуда идут две дороги. Он знает, что одна приведет к сокровищу, другая – к битве с драконом и к гибели. У начала каждой дороги стоит всадник, его можно спросить, но один все время врет, а другой говорит только правду. Герой может задать всего один вопрос. К которому из двоих обратиться и что спросить?
Подумав, Лукреция отвечает:
– Увы, я всегда была несильна в логике. А такие загадки… они не совсем для меня, вы меня понимаете? Я вам позвоню, если догадаюсь. Скажете номер вашего телефона?
Когда она выходит из театра, идет дождь.
Черт, не хватало, чтобы все старания стилиста пошли прахом… Я так на него потратилась, а тут…
Она смотрит издали на сияющую огнями «Олимпию».
Не знала, какое это изматывающее занятие! То, что делал Дариус и делает теперь Феликс, – ужасно тяжелый хлеб. Теперь, зная, как он им достается, я бы ни за что не согласилась зарабатывать на жизнь смехом. Я бы с ума сошла, если бы моя публика не смеялась или смеялась недостаточно.
Она зажигает сигарету и глубоко затягивается, чтобы прийти в себя.
Пальцы перебирают подолы. Лукреция Немрод останавливает выбор на атласной тунике сливового цвета. Потом она достает из холодильника банку «Нутеллы» и запускает палец в густую приторную массу. Сев за компьютер, она печатает девятью чистыми пальцами. Ее замысел – изучить профили модных комиков.
Кроме Дариуса Возняка и Феликса Четтэма, на олимпе комической профессии теснятся еще два десятка человек.
На их официальном профессиональном сайте написано, что одно выступление Дариуса приносило 100 тысяч евро, а Феликс не нарабатывает больше чем на 60 тысяч.
Молодая журналистка убеждается, что умеющие забавлять публику могут зарабатывать колоссальные деньги, но при этом никто им не завидует, не то что промышленникам и политикам.
А ведь это безупречная профессия.
Она открывает свой блокнот на странице с загадкой Феликса Четтэма.
Это не анекдот, тут целая философия.
Вдруг ее внимание привлекает золотая рыбка: что-то она нервничает, быстро снует по аквариуму, выписывая вместо обычных степенных кругов отчаянные восьмерки.
Левиафан хочет что-то мне сообщить.
Она подходит к аквариуму и долго смотрит на карпа. Потом озирается на свой книжный шкаф.
