На следующее утро Джошуа проснулся с твердой решимостью продолжить расследование обстоятельств гибели Кобба. Он встал рано, выбрал наряд — желтовато-коричневую шерстяную куртку с отделкой из тесьмы шоколадного цвета, коричневые бриджи и шейный платок из черного шелка, — оделся с присущей ему тщательностью, потом съел скромный завтрак, состоявший из булочек с джемом, и, не позволяя себе отвлечься на Бриджет, караулившую его у дверей гостиной, вышел на улицу и зашагал в направлении Грейз-Инн-Лейн.
Он намеревался отыскать мистера Хора, поверенного, приходившего к Джону Коббу, когда тот жил в ричмондской гостинице. Джошуа вспомнил, что нанести визит Хору посоветовала Лиззи Маннинг вскоре после того, как эта идея ему самому пришла в голову. Сама Лиззи Маннинг обещала поговорить с горничной Виолетты и узнать у нее все, что можно. Интересно, сдержит ли она свое слово?
Контору поверенного Джошуа нашел быстро. Небольшая потускневшая табличка на одной стороне двери гласила, что данное помещение принадлежит стряпчим Иноку Крэкману и Бартоломью Хору. Он ступил в узкий коридор, ведущий к винтовой лестнице. Большинство окон, очевидно, недавно были заложены кирпичом — вне сомнения, из-за высокого налога на стекло. Те немногие, что остались, почернели от грязи и копоти, так что свет сквозь них почти не пробивался. Здесь пахло затхлостью и сыростью, и, хотя день выдался ясный и теплый, а на Джошуа была шерстяная куртка, он почувствовал, что зябнет, и начал опасаться, что подхватил какую-то заразу.
Поднявшись по лестнице, он оказался в еще одном темном и пронизывающе сыром коридоре и на ощупь стал пробираться в его конец. Комната, в которую он вошел, была такой же тусклой. Казалось, свет вообще сюда не проникает, однако он различил, что все поверхности загромождены связками бумаг, свитками, брошюрами, между которыми лежали большие фолианты в кожаных переплетах. Некоторые из книг были открыты, другие закрыты. Среди этого моря бумаг сидели несколько молодых клерков. Они что-то неистово черкали пыльными перьями или рылись в фолиантах. В глубине комнаты стоял большой стол, за которым с одного боку сидел сгорбившись пожилой господин, что-то записывающий в большую бухгалтерскую книгу.
Джошуа предположил, что этот человек, вероятно, старший по рангу в конторе, и подошел к нему.
— Прошу прощения, сэр, — сказал он. — Меня зовут Джошуа Поуп. Я ищу некоего мистера Бартоломью Хора. Полагаю — он здесь работает?
Пожилой господин медленно поднял голову и посмотрел на него. Будучи портретистом, Джошуа всегда старался подметить каждую необычную черточку в человеческих лицах, но лицо этого господина его ошеломило. Оно было вытянутым и узким, с крючковатым, как клюв, носом и выступающим подбородком. Но особенно Джошуа поразили его глаза. Один был бледно-голубой, глубоко посаженный, с тяжелым веком; второй вообще отсутствовал. На его месте зияла пустая впадина; кожа на ней была натянута и пересечена рубцом со следами стежков. Джошуа вытаращил глаза, моргнул и, чтобы не смотреть на уродство, перевел взгляд на бумаги, лежащие перед ним на столе. Стряпчего, казалось, не обидела и не удивила его реакция. Очевидно, он к такому привык.
— Вы верно полагаете. Некий мистер Хор ведет свои дела именно здесь. Я его старший компаньон, Инок Крэкман. Вы записаны на прием?
— К сожалению, нет. А нужно было записаться?
— Было бы нелишне, ибо господина, которого вы желаете видеть, в данный момент здесь нет.
— А скоро он вернется?
— Надеюсь, хотя не уверен. Последние несколько дней он разъезжает по делам — дольше, чем я ожидал. Какой вопрос вы хотели с ним обсудить? Может, я вам помогу? Бартоломью Хор — мой племянник.
— Мое дело касается мистера Джона Кобба, одного джентльмена, недавно прибывшего с Барбадоса. Полагаю, мистер Хор навещал его в гостинице Ричмонда несколько дней назад.
Крэкман задумчиво помолчал, глотая слюну, потом спросил:
— Ну и что вам до этого, если он там был?
— Я хотел бы узнать, по какому делу.
— Вас это касается?
— В какой-то мере. Я действую от лица мистера Кобба.
Джошуа вручил Крэкману свою визитную карточку.
