Склонив голову набок, Джошуа прищурившись смотрел на полотно. Его губы искривились, указывая на то, что он не очень удовлетворен своей работой. Герберт, видя его недовольное лицо, тоже приуныл. Джошуа обмакнул кисть в смесь свинцовых белил и вермильона, втянул щеки, так что на их месте образовались треугольные впадины, а глаза на сузившемся лице превратились в маленькие щелочки, потом вновь отвел взгляд от полотна и почти с придирчивостью посмотрел на Герберта, словно пытаясь разглядеть какой-то изъян в его чертах. Наконец, вдосталь наглядевшись на свое творение с расстояния, он приблизился к позирующему, остановившись буквально в двух шагах от него, и стал изучать его профиль. Джошуа понимал, что его бестактное поведение вызывает у Герберта неловкость. Тот скривил рот, нахмурился, его подбородок напрягся. По натуре он был человек уравновешенный, но сейчас в нем поднималось раздражение. Это было заметно по тому, как сузились зрачки его светло-голубых глаз и натянулась кожа на его обычно добродушном лице, ставшем теперь багровым.
Герберт позировал ему уже более часа и за это время не произнес ни слова — отчасти потому, что был предупрежден. Джошуа имел обыкновение объяснять заказчикам свои методы работы, рассчитывая на то, что те будут проявлять терпение во время сеансов позирования и, что более важно, потом смогут по достоинству оценить готовый портрет. Разговор на эту тему состоялся минувшим вечером в гостиной, куда он вышел в своем лучшем сюртуке из бледно-голубого атласа и бриджах и жилете такого же цвета.
— Боковое освещение должно быть непременно, — заявил он, разглядывая резную ножку бокала с красным вином. — Свет, падающий сбоку, создает теневой фон, выгодно подчеркивающий внутреннюю и внешнюю красоту позирующего. Так красивый предмет кажется еще более чарующим, если поместить его рядом с чем-то уродливым. При отсутствии контрастов света и тени объект предстает перед нами лишенным очертаний и соответственно невыразительным, вы не находите?
— Да, пожалуй, — согласился Герберт, слушая Джошуа с нескрываемым любопытством. Любая незнакомая область деятельности всегда вызывала у него подлинный интерес. — Никогда не думал об этом, но теперь вижу, что это и впрямь, должно быть так.
— Уверен, все мои коллеги придерживаются того же мнения. Говорят, мистер Гейнсборо пишет картины только при свечах.
Затем Джошуа стал объяснять, почему поза натурщика и задний план являются столь же важными элементами композиции.
— Они обогащают портрет, дают представление о характере образа, его достижениях и интересах. Возьмем, к примеру, руки. Они могут невероятно много сказать о человеке, сэр. Например, что тот обладает непререкаемым авторитетом, утончен, прямодушен. Руки, в зависимости от их положения, способны передавать самые разные черты характера.
— Не сомневаюсь, — отозвался Герберт, внимая Джошуа с той же жадностью, с какой тот пил его вино.
— В этом случае картина из простой копии действительности превратится в нечто значимое, в то, что по праву можно назвать произведением искусства. Что до схематичного изображения окружающей обстановки, к которому тяготеют мои конкуренты — те, кто лес, облака, воду и камни пишут с петрушки, овечьей шерсти, зеркала и угля, — меня возмущает, что такие люди называют себя портретистами. Это вовсе не художники, ибо они занимаются мазней, из портрета делают декорацию.
— Ну будет, будет, мистер Поуп, — рассмеялся Герберт. — Ведь на портрете самое главное — лицо, верно? Задний план не должен отвлекать от него внимания.
— Позвольте не согласиться с вами, сэр. — Джошуа елейно улыбнулся, ибо подобные беседы доставляли ему огромное удовольствие. — На любом портрете, который достоин называться портретом, фон должен быть столь же узнаваем, индивидуален и исполнен со всей тщательностью, что и изображение человека. Задний план играет важную роль в композиции. И не верьте тем, кто станет убеждать вас в обратном.
— В таком случае мне и впрямь очень повезло, что я заказал портрету вас. И признаюсь, мне не терпится увидеть законченную работу.
