- В каком году вы поступали? - вдруг безразлично, слишком безразлично спросила поэтесса.
- Первый или второй раз? Если первый, то вам было... - Вам было примерно тринадцать-четырнадцать?..
- Меньше, чем сейчас дочери, - задумчиво подтвердила Ларра. - А день заодно не припомните?
- Ну, их было много. Несколько туров...
- Не надо, Геличка, третий тур! - Ларра требовательно уставила в актера бездонные контактные линзы.
Он, еще не осознавая причину ее заинтересованности и точности, не удивившись им, тоже отрешенно подтвердил:
- Да-да, кажется, второе августа, "Ильин день". Слыхали народную примету: "Илья-пророк в реке продрог"? С Ильина дня в нашей полосе прекращали купаться. Я потому помню, что с горя кинулся в воду и плыл до самого залива. Промерз, как треска в морозилке, но не сдался. Последний в жизни безрассудный поступок...
- Странные бывают совпадения... - Ларра сжала на столе кулак. - Я этому вашему Зенону принесла в тот день пьесу. Очаровательный клоунарий "Замочная скважина". Прождала, дура, на подоконнике до конца экзамена. А он явился, словно архангел Гавриил послушнику, - весь такой импозантный, снисходительно ласковый. Вынул трубку изо рта, приложился к ручке. Пробежал рукопись по диагонали. Ну и глаз, скажу вам! Хохотнул ровно там, где бы мне хотелось. И заявляет точнехонько по формуле древнекитайской вежливости: ваша вещь настолько гениальна, что если мы ее возьмем, то никогда ничего другого ставить, извините, не сможем... В общем, ерунда. Растворила я свою "Скважину" в литре кислоты, бухнула щелочи, выпарила. И получившийся пузырек соли повесила на гвоздик: дабы не забывать, в чем соль. Однако, кажется, забыла...
Оба не заметили, как и язык их постепенно обрел обрывочность и недоговоренность, и слова вернулись молодежные, скорые. Гельвису показалось, он и девицу на подоконнике вспомнил. Впрочем, представлялась почему-то не Ларра, а Нана, да и одетая почти по-сегодняшнему. Что, кстати, тогда носили? Пончо? Платья-рубахи? То и другое не вязалось с обликом Ларры - ни с юной, ни с пожилой...
- Пошли! - Ларра решительно взяла Моричева под руку. - Представить страшно. Мы могли познакомиться еще тогда!
Она тяжело прижимала его локоть, бесцеремонно и быстро тащила Гельвиса по набережной. Гельвис мысленно просигналил ей, как нелепа эта картина, но внушать поэтессе можно было лишь тогда, когда она этого желала. На счастье, попался киоск-автомат.
- Хотите мороженого? - спросил он.
Великий человек изобрел эскимо на палочке! Впав в детство, Ларра увлеченно слизывала мороженое языком и губами. Да, зрелая дама, литературный мэтр - и девчонка, совсем детеныш, славный детеныш!
- Скажите, Гельвис. А вам лично легче от того, что где-то в параллельном времени какой-то похожий на вас актер с вашим лицом и вашим именем имеет чуть-чуть иную биографию? Например, с юности дружит с поэтом Ларрой Бакулевой? Короче, вы верите в судьбу?
- Растяжимое понятие, годен любой ответ. - Гельвис бросил обертку в урну, спустился к кромке воды, поболтал руками в волне. Со всех сторон к его пальцам сбежалась стайка мальков. - Каждый человек получает то, чего достоин.
- А я вот верю в ключевые моменты, от которых вся жизнь может танцевать иначе... Хотите посмотреть, как мы не познакомились?
- Вы и это можете?
- Я же сказала: мой отец был археонавтом.
Ларра подтолкнула Гельвиса к эскалатору. Не удовлетворись прогулочной скоростью, поволокла его за руку, принуждая перескакивать с дорожки на дорожку ("Помните, как на этих дорожках играли в пятнашки?") :- точь-в-точь раздосадованная мамаша с капризным ребенком. Перебравшись на скоростную ленту, крупно зашагала по ней, объясняя на ходу:
- Знаете, сколько времени проводит среди нас археонавт? Не более половины жизни. Для нас его спуск длится всего час, сутки, максимум неделю, в зависимости от точности хроностыка с нашей реальностью. Но там-то. в прошлом, наблюдатель проводит годы - биологические часы организма необратимы! Последние пять лет отец уже никуда не уходил, был тих и задумчив, как деревенский дед на завалинке. Умер, по нашим меркам, в цветущем возрасте - семьдесят два. На самом деле, ему тогда стукнуло сто пятьдесят... Вот так.
