— Там, где Бланту задавали вопросы, он отвечал правильно, не врал. Но сам инициативы не проявлял. Англичане лишь в 1951-м начали набирать в контрразведку людей из средних слоев — пожестче, погрубее. Раньше у них все проще было, контрразведчики свое дело честно делали, но из кожи не лезли, чтобы карьеру сделать, не было у них карьеризма… А у нас — совсем другое. Попадаешь, как в машину, как какая-то шестерня, и все, попал и пошел крутиться. А Блант, прежде чем признаваться, потребовал письменное распоряжение генерального прокурора о непривлечении его к ответственности: даете такой документ — кое-что скажу… Что англичанам делать? Надо же получить информацию о нашей работе — дали. Возможно ли такое у нас? — Модин лишь смеется. — …Кстати, выданные «пятерочником» Филби английские агенты в СССР кончали плохо — стенкой (как и те, кого выдал, скажем, Эймс). Англичане же наших шпионов к стенке не ставили и не вешали, за сбежавшими охотничьих спецкоманд не высылали. Конечно, кто-то сел, кого-то поменяли, но большая часть от возмездия ушла. Ибо, как уже сказано выше, методы «СМЕРШа» на британской почве не прививаются. Выходит, агентом Москвы быть выгоднее, да и шкура целее?
Странно, но отчего-то вовсе не героичными вышли герои советской разведки в мемуарах полковника. Их хочется пожалеть: впустую прожитая жизнь, отданная ложным идеалам и совсем не любимой стране, так и не востребованный в полной мере блистательный интеллект… Впрочем, многие считают, что разведчика, шпиона, агента в наши дни неправильно называть героем (речь не о тех, кто добывал информацию с риском для жизни во время войны). Шпионаж, даже в благих целях, развращает душу человека. И профессия эта аморальна по определению. Шпион всегда кого-нибудь, но предает — друзей, любимых, родных, страну. Разведчик, шпион — прежде всего охотник на человека. Англичане считают «кембриджских друзей» предателями. Но не полковник Модин: «Все они, а Гай Берджес в особенности, питали глубокую и страстную любовь к Англии…Ни один из них не собирался принести вред своей стране». Однако же принесли и еще какой (впрочем, сие их дело, об ущербе судить-рядить)! И в разговоре со мной Юрий Модин нехотя признал это, хотя и заметил, что не стал бы кричать об этом на каждом перекрестке. Юрий Иванович считает, что если разведчики аморальны, то во сколько раз безнравственнее боссы и политические лидеры, посылающие их выполнять свою тяжелую миссию в интересах государства? И с этим трудно не согласиться. Была ли нам реальная польза от ведомых нашим героем агентов? Да кто там разберет! Один из блестящих исследователей мира секретных служб Филипп Найтли считает, что «по существу, в шпионаже вообще нет необходимости». Естественно, в СВР думают иначе, как и в ЦРУ, в СИС — мир шпионажа и шпионов живет по своим законам и для себя (за наш счет). А что думает по сему поводу Юрий Модин?
— Сейчас нет опасности какого-то столкновения, какого-то конфликта с тяжелыми последствиями, нет такой опасности. И, в общем-то, острой необходимости ведения разведывательной работы, получения секретов — тоже нет…
Но как будет уныл и скучен мир без этих веселых искрометных шпионских забав и интриг!
8. Дело Берия: спустя полвека
О Лаврентии Берии вновь вспомнили спустя почти полвека после его краха. Вспомнили, по совпадению, случайному или не очень, но именно тогда, когда Кремль по-хозяйски стал осваивать еще один выходец с Лубянки. Что это, тревожный симптом? Да и как вообще могла прийти в голову мысль подумать о реабилитации палача? Об этом и шла беседа с Никитой Петровым — исследователем «Мемориала», автором нескольких книг по истории советских органов госбезопасности и экспертом Конституционного суда по делу КПСС. Никита Петров интересен еще и тем, что один из немногих, кто действительно знаком с материалами пресловутого «Дела Берии».
— Никита, на твой взгляд попытка реабилитации Берия и его подручных (прошу прощения за лексикон, но иного термина не смог подобрать) — это симптоматичное явление или нет?
— Нет, если честно, его не стоит увязывать с изменением политической ситуации: попытка реабилитации — сама по себе. По той простой причине, что уже были обращения родственников — и по поводу Абакумова, и по поводу Ежова. Их дела рассматривала также Военная коллегия Верховного суда, и были и отказы, и пересмотр — например, дела Абакумова. Родственники имеют право подавать на пересмотр дела, на реабилитацию — это их право. В любом случае, когда суд рассматривает подобные дела, он при этом руководствуется законом.
