…Только слушатели — привидения.
Нашедшие в доме ночлег, —
Стояли и слушали в лунном свете,
Как говорит человек.
Он прошел по дну кратера, выложенному листами жести, рядом с большой металлической чашей, висящей на фоне неба, мимо стоянки, размеченной белым ракушечником.
Кратер, высеченный, чтобы вместить тишину звезд.
Пустой кубок, терпеливо ожидающий, когда его наполнят…
Из прямых лучей солнца он вошел во мрак одноэтажного здания, затем по длинным и холодным, все более проясняющимся в его глазах коридорам добрался до кабинета с табличкой «Директор» и мимо секретарши средних лет проследовал в кабинет, где какой-то мужчина поднялся ему навстречу из-за стола, заваленного бумагами.
В коридор — гости здесь были редкостью — вышли бледные ученые и их загорелые ассистенты, с лицами, уставшими от однообразных фактов, с глазами пустыми, как потухшие экраны.
— Меня зовут Джордж Томас, — сказал человек.
— Роберт Макдональд, — представился мужчина за столом.
Они пожали друг другу руки.
«У Макдональда приятное рукопожатие, — подумал Томас, — почти мягкое, но не дряблое, не безразличное».
— Знаю, — сказал Томас. — Вы директор Программы.
По тому, как это было сказано, чуткий собеседник мог сделать определенные выводы, но Томаса это не волновало.
Кабинет был прохладный, приятный, скромный, почти такой же, как мужчина, который в нем работал. В коридоре пахло машинным маслом и озоном, но здесь царил запах, более близкий сердцу Томаса, — запах бумаги и старых книг, от которого он чувствовал себя как дома. Позади простого стола возвышались высокие стеллажи, утопленные в стены, а на их полках книги в темно-коричневых, темно-красных и темно-зеленых переплетах из настоящей кожи. Со своего места Томас не мог прочесть названия полностью, однако по отдельным словам определил, что часть из них написана на иностранных языках. Ему очень хотелось взять в руки одну из них, коснуться гладкой кожи переплета, перевернуть хрупкие страницы…
— По заданию журнала «Эра» я должен описать Программу от А до Я, — сказал Томас.
— И умертвить.
— Скорее уж прибрать к похоронам. Это уже труп.
— У вас для такого утверждения есть какие-то основания? Или это просто предубеждение?
Томас заерзал в кресле.
— Программа тянется уже более пятидесяти лет безо всякого результата. За пятьдесят лет умирает даже надежда.
— «В старушке этой еще много жизни».
Томас узнал цитату.
— Литература-то выживет, — согласился он, — но кроме нее мало что уцелеет.
Он вновь посмотрел на Макдональда.
Директору Программы было сорок девять лет, и именно на столько он выглядел. Но глаза у него были голубыми и чистыми, а на лице выделялись мускулы, часто означающие силу воли, а порой даже силу характера.
— Почему вы решили, что я хочу умертвить Программу? Макдональд улыбнулся, и улыбка эта осветила его лицо.
— «Эра» — журнал людей из высших сфер, среди них много бюрократов или технократов, а часть среди тех и других — солитариане. «Эра» укрепляет их предубеждения, поддерживает эгоизм и соответствующие интересы. Программа угрожает этому триумвирату, а особенно — гладкому функционированию нашего технологического общества.
