Лес стоял рядом плотной темной стеной. Ветер шел по вершинам деревьев. Черно-синее облако закрывало восточную часть неба. Ноздри ощутили запахи смолы, сырости, хвои, прелых листьев и поздних осенних цветов. Это были запахи чащи и свободы.
Он сделал вдох полной грудью. Разбитые губы дрогнули в чуть заметной улыбке. Впервые за последний год жизни на земле, которую белые называли Европой, он ощутил себя человеком. Не гонимым, не презираемым выродком, как именовали его швабы в черных мундирах, а настоящим сыном земли, огромной и прекрасной…
— Э-э-эй, приятель!
Станислав вздрогнул и обернулся, и увидел, что кто-то бежит по насыпи, размахивая руками. Приглядевшись, он узнал парня, который помогал ему взламывать пол.
— Жив?.. — задыхаясь, остановился возле него парень. — Ну, нам повезло! За мной прыгал еще кто-то. Кажется, швабы его пристрелили…
— Надо посмотреть, — сказал Станислав.
— Идем.
Они двинулись по дну канавы, напряженно прислушиваясь к каждому шороху, готовые в любую минуту нырнуть в подлесок. Но кругом было спокойно, только воздух становился все гуще. Быстро смеркалось. Черно-синяя туча закрывала теперь полнеба.
— Они могут пустить по нашим следам собак,— сказал парень.— Они всегда так делают. С первой же станции пошлют на дрезине охрану с овчарками.
— Мы не оставим следов, — усмехнулся Станислав.
Парень удивленно посмотрел на него.
— По воздуху полетим, что ли?
Станислав не ответил. Он уже знал, что горожане ведут себя в лесу, как дети, попавшие в незнакомое место. Даже старые люди, живущие недалеко от леса, плохо разбирались в силе ягод и трав, которые там росли. Белые больше прислушивались к шороху раскрашенных бумажек, которые называли деньгами, чем к голосам природы. Самый маленький Мугикоонс из лагеря Молодых Волков был опытнее, чем взрослый белый.
Станислав шел не частым, но широким шагом. Несколько раз он нагибался, разглядывая что-то на склонах канавы. Наконец выдернул два пучка какой-то травы, отряхнул с корней землю и спрятал траву в карман.
— Здесь не растет кванони, — пробормотал он. — Зато есть сахкиегун.
Еще издали они увидели два тела на железнодорожном полотне.
Первый, к которому они подошли, лежал навзничь, с запрокинутой назад головой. В его широко открытых глазах гасло небо. Под спиной расплывалась лужа крови. В судорожно сжатых пальцах застряла щебенка, будто последним усилием он пытался унести с собою щепоть родной земли. Пули пробили ему плечи и грудь, вспоров одежду. С левой ноги соскочил коричневый башмак и валялся неподалеку.
Станислав осмотрел тело. Короткие ружья швабов стреляли с непостижимой быстротой. Раны от пуль располагались близко друг от друга. Это оружие было страшнее, чем карабины королевской конной полиции, которые ему приходилось видеть в стране Толанди. Видимо, человек ушел в Страну Теней мгновенно, не успев даже сообразить, что с ним произошло.
Второму автоматная очередь разнесла голову. Темные брызги застыли на шпалах. Пиджак лопнул по швам. Ноги, согнутые для прыжка, так и не разогнулись.
— Они умерли, как воины, — сказал Станислав. — Их глаза до конца видели свободу.
«Гу-у!.. Гу-у!..» —мрачным эхом разнеслось по лесу. Станислав поднял голову.
— Это кричит куку-куру, сова. Скоро ночь. Надо идти. Они спустились в канаву.
Здесь Станислав сел на землю, вынул из кармана пучок зелени и стал тщательно натирать им подошвы ботинок. Второй пучок он бросил своему спутнику.
— Натирай.
Парень недоуменно повертел пучок в руках и даже понюхал его.
— Что это?
— Сахкиегун, дикая петрушка. Ни один зверь не почует наших следов.
… К полуночи они были глубоко в чаще и продолжали идти не переставая, все дальше и дальше от железной дороги.
Только один раз парень остановился, протянул руку Станиславу и сказал:
— Меня зовут Ян. Ян Косовский.
○
Гроза прогремела где-то на юге, раскалывая небо голубыми сполохами. Ветер принес усилившиеся запахи травы и прелых листьев. Облака разошлись, открыв звезды. Прямо в зените сверкали, переливались чистым голубым светом звезды Большой Медведицы.
— Ян, — обернулся к спутнику Станислав. — Семь Глаз показывают половину ночи. Нужно отдыхать, иначе завтра мы будем слабыми, как старые женщины.
