ОРИАНА. Тут его нет. Зато теперь вы наверняка скажете, что вас привел сюда Бог.
АМБРОУЗ. Не скажу.
ОРИАНА. Отчего же?
АМБРОУЗ. Оттого что Бога нет, дитя мое. А сюда я вошел случайно. Почему вы решились?
ОРИАНА. От позора. От отчаяния. Мой муж… с этой женщиной…
АМБРОУЗ. Я знаю.
ОРИАНА. А меня он застал с камердинером.
АМБРОУЗ. Я знаю.
ОРИАНА. Так стыдно. Я сама себе жалка, противна. Жить не хочется.
АМБРОУЗ. Все это мне знакомо.
ОРИАНА. И все это надо разрубить. Разом.
АМБРОУЗ. Да-да. Человек всегда жаждет избыть свое унижение – любой ценой, даже унизив другого.
ОРИАНА. Вы-то откуда знаете?
АМБРОУЗ. Каждый несет свою ношу, дитя мое. Но ноша греха давит куда больше, чем ноша страдания. Быть униженным легче, чем унижать – любого, даже себя.
ОРИАНА. Разве я не вправе распорядиться собой как хочу?
АМБРОУЗ. Целясь в себя, попадешь в других. Страдание надо перемогать молча. И не передавить его ближнему. Иначе мир не спасти. Такова Его воля.
Указывает на распятие.
ОРИАНА. Мне показалось, вы не верите?
АМБРОУЗ. В Него – верю.
ОРИАНА. Значит, муж будет унижать меня, а я. должна терпеть?
АМБРОУЗ. Да, дитя мое.
ОРИАНА. Так вот, я – терпеть не стану. Вы – фарисей. Убирайтесь, и его заодно прихватите!
АМБРОУЗ снимает со стены распятие и уходит с ним. На стене остается крестообразная отметина. ОРИАНА поднимает лежащий на столе пистолет. Неожиданно замечает след от распятия – крест на стене. Смотрит на него долго и пристально.
Белая гостиная. БАЗИЛЬ и МАРИНА страстно обнимаются.
БАЗИЛЬ. Прости. Такого со мной никогда еще не было. Я точно во сне, но – в то же время – все вокруг отчетливо, огромно, реальней, чем наяву. Я знаю тебя так давно, всю жизнь. Ты была всегда. Без тебя мир невозможен. Как странно. Смотрю на твое лицо, а вижу мамино… Память каким-то чудным образом сплела воедино тебя и мою любимую, незабвенную маму… Ты тоже была тогда ребенком. А она умерла такой молодой. Тебе словно бы передалась вся ее нежность, словно ты тоже можешь оградить, уберечь…
МАРИНА. Я так и не смогла ни оградить тебя, ни уберечь…
БАЗИЛЬ. Но ты старалась, я знаю.
МАРИНА. Я любила тебя всю жизнь, с самого начала.
БАЗИЛЬ. И я. Возле тебя я становлюсь самим собой, я свободен, уверен. Все как-то просто, ясно.
МАРИНА. Да, да. Неужели я правда обнимаю тебя? Я столько мечтала, но не верила, что это будет, что это возможно.
БАЗИЛЬ. Мне так удивительно хорошо – о-о… В тебе мое счастье… Оно ускользало, я не знал, где его искать, но теперь понял.
МАРИНА. Тогда ты будешь, будешь счастлив! Ведь я – твоя. Базиль, неужели – правда? Ведь это настоящее? Это не забава, не обман?
БАЗИЛЬ. Нет же, нет!
МАРИНА. Ты не исчезнешь? Ты будешь со мной? Я не вынесу, если такое счастье – только на миг.
БАЗИЛЬ. Нет, мы открыли друг друга, у нас впереди не миг, а целая жизнь… Знаешь, вот говорю с тобой – и будто впервые слышу свой голос.
МАРИНА. А твоя жена… что она думает?
БАЗИЛЬ. Она согласилась. Она знает, что это необходимо. Она не враг нам. О, она умнейшая, понимающая женщина.
МАРИНА. Любая женщина умеет притворяться. Особенно если ненавидит. О, как она, должно быть, меня ненавидит.
БАЗИЛЬ. Ты не права.
МАРИНА. И потом, что "необходимо"? Ведь у нас с тобой все вышло всерьез. Она не…
БАЗИЛЬ. Она согласилась. И мы никому не делаем зла. Наоборот. Оттого, что мы вместе, наступит наконец примирение, зарубцуются старые раны… МАРИНА.
МАРИНА. Я так счастлива служить тебе.
БАЗИЛЬ. Ты не слуга! Хватит этих вековечных масок – господа и слуги.
МАРИНА. О, если бы… если бы жизнь сложилась иначе… Но мы ведь не расстанемся, правда?
БАЗИЛЬ. Конечно, нет.
МАРИНА. И мы будем еще встречаться – так встречаться?
БАЗИЛЬ. Да.
МАРИНА. Не только завтра ночью?
БАЗИЛЬ. Много ночей…
МАРИНА. Я стану хорошей женой Питеру Джеку, я сделаю его счастливым, но любить буду тебя, тебя одного – во веки веков.
БАЗИЛЬ. Да, Марина, да…
МАРИНА. И мы будем вместе.
БАЗИЛЬ. Да, да…
МАРИНА. И будем хоть немного счастливы…
БАЗИЛЬ. Да, Марина, мы будем счастливы!
МАРИНА. Знаешь, даже если только завтра, только одна ночь… Я все равно буду счастлива – жить с тобой в одном доме, видеть – хоть краешком глаза…
