— Машенька, как ты себя чувствуешь? — спросила мама, едва открыв глаза.
Я приподнялась на локте и с грустью посмотрела на нее:
— Я-то хорошо, мамочка, а вот ты вею ночь не спала.
— Солнышко мое, как я могла спать, если ты находилась в таком состоянии?
— Ты просидела рядом со мной целую ночь?
— Конечно, дочка. А разве могло быть по-другому?
— Но ведь ты устала! Мамочка, тебе нужно отдохнуть.
— Доченька, я совсем не устала! Я рада слышать твой звонкий голосок!
Я бросилась к матери на шею и осыпала ее поцелуями.
— Мамочка, я в полном порядке. Я чувствую себя великолепно!
— Ну вот и хорошо.
— Я больше никогда не пойду против воли отца, мама. Мне так жалко Вадима. Мне кажется, он меня все-таки любил…
— Конечно, моя девочка. Ты такая красивая, тебя невозможно не любить.
— Я привыкла к нему за эти дни…
— Мы с папой не были в восторге от него, но… он по-настоящему о тебе заботился, Маша, надо отдать ему должное, когда ты уехала в Грецию, он места себе не находил.
— Если бы Вадим остался жив, я бы обязательно нашла для него добрые слова. — Я подняла голову и, вздрогнув, спросила:
— Мамочка, а почему мы скупимся на любовь?
— Не знаю, доченька. Наверное, человек так уж устроен. Помнишь сказку о синей птице? Дети пошли искать ее за тридевять земель, а она оказалась дома — только руку протяни.
— А почему люди боятся настоящей любви?
— Боятся? Вот уж не знаю. Наверное, не хотят попадать в зависимость.
— Разве это так страшно — попасть в зависимость от любимого человека?
— Да, доченька. Я люблю отца, но я… Яне состоялась как личность.
Мама достала платок и вытерла глаза.
— Мамочка, а если ты зависишь от любви, это тоже страшно? — растерянно спросила я.
— Конечно, Маша, — немного подумав, ответила она.
— Но почему?
— Потому что ничего вечного не бывает.
У любви тоже бывает начало и конец.
— Даже у самой большой любви?
— Даже у самой большой.
Мы с мамой спустились в столовую и сели завтракать.
— А что папа? Уже уехал? — намазывая хлеб джемом, спросила я.
— Доченька, ты, наверное, забыла, но сегодня наш папа именинник.
— У него день рождения?
— Да.
— А когда мы будем его поздравлять?
— Вечером, дочка.
— Сегодня вечером?
— Ну конечно! Часам к семи приедут гости.
Будет шумно, весело. Правда, папа хотел все отменить…
— Отменить? Почему?
— Потому что ты еще слишком слаба, моя деточка.
— Мамочка, не надо ничего отменять! Я прекрасно себя чувствую!
— Я сказала отцу то же самое. Да и развеяться тебе нужно. Так что торжество обязательно состоится.
— Доченька, доброе утро, — раздался за спиной голос отца. Он поцеловал меня в щеку и сел рядом.
— Пап, так ты сегодня у нас именинник?
— Да, Машенька.
— Тогда я поздравляю тебя!
Похлопав меня по руке, отец виновато сказал:
— Я не хотел ничего отмечать, дочка, но… Как-то неудобно перед людьми, понимаешь?
— Понимаю, папка! Обязательно будем отмечать! — закричала я и захлопала в ладоши.
После завтрака я выбежала на улицу и увидела Толика.
— Здравствуй, Маша, — явно не собираясь уходить, поздоровался он.
— Привет, а ты кого-то ждешь? Отца?
— Нет, Маша. Я это… Я к тебе приехал.
— Ко мне?
— Ну да. Может, куда съездим?
— С чего бы это?
Вместо ответа Толик стал топтаться на месте.
Выглядел он до смешного глупо.
— А, ты решил занять место Вадима, — с издевкой произнесла я. — Свято место пусто не бывает…
— Маша, ну зачем ты так?
— С кем в сауне парился, с тем и встречайся!
Развернувшись, ч вернулась в дом, чувствуя спиной сверлящий взгляд Толика.
Перебирая в комнат Машины вещи, я вдруг поняла, что мне совершенно нечего надеть. Вечерние платья слишком закрытые, строгие. Странно даже — молоденькая девушка, а носила такие. Хотя вот эта миленькая тряпочка, купленная, видимо, совсем недавно — на ней даже ценник сохранился (полторы тысячи зелененьких, между прочим!) — вполне подойдет. Цвет яркий, насыщенный, модная в этом сезоне американская пройма (по типу купальника: открытая спина, перехлест на шее).
Спинка у меня загляденье — есть, что показать, пусть гости смотрят и любуются. Талию можно перехватить поясом-корсетом — вот этот, сиреневый, будет в самый раз. На ноги — туфли-лодочки такого же сиреневого цвета. Осталось подкрасить глаза — тени легкие, естественные, никаких многоцветных наворотов, которые столь обожают мои бывшие (да, да, теперь уже бывшие!) коллеги по ремеслу. Губы сделаем поярче, красный цвет мне идет, и — духи, нежнейшие духи от Кристиана Диора с тонким запахом ванили (по капельке — за уши, на сгиб локтя, между маленьких крепких грудей).
