"Ну, с богом!" -- напутствовал себя Фаддей Кузьмич и осторожно влез на решетку. Он добрался уже до середины и ухватился рукой за ограждение своей лоджии, как в спальне Боровиковых пробренчал будильник. И -- что самое поразительное! -- тут же замолк. "Что за чертовщина? -- замер Фаддей Кузьмич.-- Ведь никого не было дома, я же звонил..."
Он спустился на пару ступенек вниз и склонил голову, вслушиваясь. В комнате негромко переговаривались. Точно!..
Вот звякнуло что-то тонкое и стеклянное, и раздался хрипловатый голос Кости: "Уже одиннадцать..." Фаддей Кузьмич придержал шелестящие на ветру листья винограда. За портьерой вспыхнул размытый огонек спички и, померцав недолго, погас. В это время раздался второй голос, но Боровиков закашлялся, и Фаддей Кузьмич смог лишь убедиться, что голос принадлежит женщине.
Какая-то неосознанная тревога постучалась тут в сердце Фаддея Кузьмича. Но что за тревога, почему? -- он не мог да и не имел времени разобраться. Шевельнулась портьера, и форточка захлопнулась. "Однако..." -- только и подумал Фаддей Кузьмич, в котором намек на чужие страсти вызвал сложное чувство: и неожиданную зависть, и легкое возбуждение, и еще черт знает что. И это "черт знает что" каким-то образом увязалось и срослось с необъяснимой пока тревогой, царапнувшей сердце. Но тут внизу, скорее всего у Данилы Фомича, стукнула балконная дверь и что-то загремело.
Фаддей Кузьмич мигом взлетел в свою лоджию.
Этаж пятый.
Распахнув приоткрытую дверь, Евсюков сразу же бросился к столу с утюгом и выдернул вилку. Одеяло, слава богу, не дымилось, и замерзшая ладонь Фаддея Кузьмича ощутила приятное тепло в меру нагретой материи.
Евсюков постоял посреди комнаты, постигая мысль, что он вновь дома. Хорошо. Тепло. Диванчик. Телевизор работает. Он достал из шкафа шерстяные носки и проковылял в ванную. Теплая струя лизнула окоченевшие ноги. Евсюков прикрыл глаза. Казалось, он добирался до своей квартиры целый день. Краюхины, Щегловы, Кривых, Боровиковы... Он на ощупь прибавил горячей. А если бы не было сегодняшнего путешествия? Ноги начали отмокать, пропитывались теплом. Евсюков нашел руками струю и пошевелил пальцами. Так бы все и осталось, как было? Скорее всего... Но теперь уж, граждане, извините -- будем разбираться. И не по личным делам, а просто по делам вашим. Он открыл глаза. Ступни покраснели, от них поднимался пар. Прямо завтра с утра и начнем...
Фаддей Кузьмич надел колючие носки, принес с лестницы пустое ведро (защелкнув язычок замка на собачку и, зажав в руке связку ключей) и сел в кресло. И тут неясная тревога опять подступила к нему. Откуда она?..
Грянул телефонный звонок, и он схватил трубку.
-- Алле! Фадя? -- Голос жены звучал бодро.-- Как дела? Чем занимаешься?
-- Нормально. Как у тебя? Как мать?
-- Доктора говорят, ничего страшного. Операцию делать не будут, но пока подержат в больнице.
-- Ну и хорошо. Когда приедешь?,
-- Завтра. Первым автобусом хочу...
-- Так ты сегодня одна ночуешь?
-- Одна.
-- Не боишься?
-- Чего мне бояться... Запрусь, да и все.
-- Я тебя завтра, может, встречу,-- зачем-то пообещал Фаддей Кузьмич, хотя такой договоренности у них прежде не было. Жена как-то замялась:
-- А если не получится и я приеду позднее? Зачем тебе зря мотаться? Спи спокойно, сама доберусь. Тебе же на работу...
-- Ничего, ничего,-- заупрямился вдруг Фаддей Кузьмич, который теперь отчетливо понял, что его тревога связана с отсутствием Машеньки. -- Ты откуда звонишь? Слышно хорошо...
-- Да? А тебя плохо. С почты, с автомата. Откуда же еще!..
-- Ну, так я встречу...
-- С цветами? -- кокетливо спросила жена, и в трубке что-то защелкало.-- Как раньше?
-- Это уж как получится.
-- Ну, пока, монетки кончаются. Привет от мамы!
Фаддей Кузьмич положил трубку и задумался. Да! Да! Дело в жене. Вот откуда тревога-то. И растерялась как-то, когда он сказал, что встретит. Или показалось?
Запищал телевизор, напоминая, чтобы его выключили. Евсюков ткнул пальцем в кнопку и заходил по комнате. И вообще, из Обуховки ли она звонила? Фаддей Кузьмич вышел в лоджию и заглянул через перила. Окна четвертого этажа по-прежнему темнели... С кем там прячется Боровиков? С очередной подружкой? Припомнилось, как Машенька много раз говорила, что Боровиков ей неприятен, потому что по глазам видно, что он плут и бабник. "Как с ним жена живет? -пожимала она плечами.-- Не понимаю..." Но ведь и он уверял свою жену, что Маргарита Львовна ему безразлична. "Баба как баба,-- кривился он, когда разговор заходил о симпатичной жене Боровикова.-- К тому же кокетка".
