- А знаешь, мне и с досками нравится...
- У-у... Игорь, ты еще не знаешь, что ты только что сделал. Ты польстил хозяину. За это с тебя снимается часть трудовых повинностей и назначается угощение сливовой настойкой, которую еще покойница-тетка поставила.
Следом за этими словами из буфета появилась поллитровая бутылка с темной, кроваво-красной жидкостью.
- Это в качестве стимула. Теперь - давай за работу. Раньше сядешь - моложе выйдешь!
Hе так уж много было сделано за те три часа, которые оставались им до темноты, но устали оба порядком. Сашка еще и перепачкался, как мазурик: полез зачем-то на чердак, а там с июня никто не прибирался. Вот и собрал всю тамошнюю пыль на себя.
Вечер застал их на веранде. Игорь сидел за круглым столом мечтой дачника 50-х - и налегал на хозяйское смородиновое варенье, до восторга мягкие рогалики и разнообразную сдобную мелочевку, какую приятно запивать свежезаваренным чаем. Сашка, взяв пузатый фаянсовый бокал с росписью на боку, сел в плетеное кресло и принялся созерцать пламенеющий в окне закат.
- Интересно, - произнес Игорь с набитым ртом, - а дядька твой специально дом так построил, чтобы солнце напротив веранды садилось.
- Специально, - ответил Октин сдавленным голосом, - впрочем, не знаю. Может, и случайно получилось. Окна на закат. Закат багров. Закат сегодня чересчур багров...
Что-то странное появилось в интонации хозяина дома. Игорь недоуменно оглянулся, и увидел, как по лицу Сашки бродит выражение боли. Дожевав печенину, Игорь осторожно встал и, с тревогой думая о том, что именно воспоминаний Октина он и опасался, спросил:
- Саш... Все в порядке?
- Конечно, - улыбнувшись, ответил Октин и посмотрел на друга. Лицо его приняло обычное выражение. Только в глазах осталось нечто непонятное... Какой-то холодок... Словно стылая озерная вода заплескалась. Игорю это вдруг так не понравилось, что он сделал шаг назад и, пытаясь сгладить неловкость затянувшейся после его вопроса паузы, пробормотал:
- А ты... чего чай не пьешь?
- Я-то? Я пью, отчего же, - Сашка довольно улыбнулся и продемонстрировал ополовиненную чашку.
- А чего варенье не ешь?
- Придира ты, Игорь, - рассмеялся Сашка. - Hе хочу я смородину. Я бы клубничного поел, но оно в буфете осталось.
- Так я схожу! - выпалил Игорь и, несмотря на то, что уже успел сесть, вскочил.
- Хорошо, - согласился Октин. - Оно слева, за конфетницей. В литровой банке. Игорь направился в глубь дома. Он напрочь забыл, где здесь находятся выключатели, и, передвигаясь по коридору в потемках, пару раз чуть не убился, спотыкаясь о табуретки, мешки и вовсе неизвестные препятствия.
Hаконец, он оказался в комнате, которую, пожалуй, можно было бы назвать столовой. Здесь он сумел зажечь свет - пыльную лампу с протершимся абажуром из желтой ткани. Первое, что попалось ему на глаза, было зеркало с встревоженным и напуганным человечком внутри. Hет, промелькнуло в его голове, это не я. Там, зеркале - какой-то мнительный малый. У меня все в порядке...
Отчего же так сильно изменилось настроение вечера, задал он себе вопрос, в то время как его руки вытаскивали из буфета банку с вареньем. И ведь я точно уверен, что изменилось. Ведь может человек, не имеющий отношение к метеорологии, почувствовать малое, может даже бесконечно малое, изменение ветра... В ветре появился страх, вот что.
Игорь поудобнее перехватил банку и бросил взгляд в бездонно-черное окно. Все-таки мне помстилось, решил он, ну не буду же я в гостях портить настроение хозяину из-за своих невнятных страхов. Он сделал шаг вперед и протянул руку к выключателю.
Он внезапно увидел, что его рука еле заметно дрожит. И ладони его так липки от холодного пота, что он с трудом удерживает банку. Он понял, что не хочет возвращаться на веранду и смотреть на остывающий после заката горизонт. Такое желание - или, вернее, нежелание, идущее вразрез с его понятиями о поведении в гостях у старого друга, рассердило его до крайности, и он, нахмурившись, с усилием надавил кнопку выключателя и отправился в обратный путь, ступая осторожно и вглядываясь в сияние лампы на веранде.
