– Я бы хотела сначала освежиться.
– А, да. Это вверх по лестнице налево.
Она поднималась по широкой, длинной лестнице, Бен смотрел ей вслед. Он попытался представить, откуда она родом – в речи угадывался среднезападный акцент. Она говорила хорошо и вела себя достойно. За четыре года срочной службы дослужилась до майора. Она, должно быть, знает свое дело. Его разбирало любопытство, по какой такой причине военная прокуратура послала ее в эту дверь. Какая логика Макиавелли скрывалась за этим? Военная логика алогична. В данном случае, допустил он, они придерживались какого-то определенного метода...
Карен спустилась вниз и подошла к входной двери.
– В течение ближайших дней я буду занята, но мне бы хотелось еще раз с вами побеседовать. Как вы на это смотрите?
– Я подумаю об этом.
– Тогда, если вы решитесь, давайте заранее определим день на следующей неделе. Почему бы вам не приехать в Вашингтон?
Тайсон знал, что ему не могут приказать говорить о случившемся, но могут приказать приехать в Вашингтон, в Форт-Бенинг, Джорджию, на Аляску, в Ном или туда, куда им заблагорассудится. Он мог использовать свое право хранить молчание в любом конце континента. Но, пожалуй, он скорее развернет свою деятельность в Нью-Йорке или Вашингтоне, чем в Номе. Выбрав суррогат рая, он объявил ей об этом:
– Давайте встретимся в Вашингтоне.
– Вот и хорошо. Я позвоню вам, чтобы договориться о деталях нашей встречи. – Она подала ему свою визитную карточку. – Если что-то вспомните, звоните мне. Может быть, вам потребуется помощь, не стесняйтесь.
– Так я привык говорить подозреваемым. Это банально, майор.
– Я знаю, но тем не менее мне многие звонят.
Он взял с комода ее жакет и помог одеться, потом открыл дверь. На улице накрапывал дождик. Бен снял с вешалки зонт, они вместе пошли по улице. Карен сказала по дороге:
– Спасибо вам за участливость. Думаю, что близка к пониманию этого случая.
– Тогда вы чертовски проницательны. – Он задумался на мгновение, потом спросил: – Если мне действительно предъявят обвинение... какие ограничения сейчас в современной армии?
– Безусловно, об этом вы не можете не думать... Я абсолютно уверена... говорю вам конфиденциально, как офицер и, принимая в расчет все стороны этого дела, вы будете почти свободны... думаю, казарменное положение вам не грозит. Единственное, в чем вас могут ограничить...
– Выезд из страны.
– Правильно.
– А как насчет передвижений по Штатам?
– Нет таких ограничений, насколько я знаю. Вы находитесь в административном отпуске, пока не явитесь в Форт-Гамильтон. У вас есть планы покинуть страну?
– Нет. И вы можете сообщить им об этом.
– Кому?
– Тем, кто беспокоится, кто интересуется или кто надеется. Полагаю, вы сльшали это изречение.
Она кивнула.
– Послушайте, если вы невиновны, я искренне верю, что армия, страна и все прочее, включая средства массовой информации, восстановят ваше первоначальное правовое положение. Эта страна знает, как сказать: «Прости».
– А кто извинится перед моей женой?
Она посмотрела ему в глаза.
– Никто. Моральный ущерб нанесен, и никто не возместит его. Мы живем в стране, которая помешалась на... на...
– На факе. – Он улыбнулся. – Пожалуй, вы слишком искренни, чтобы быть гражданским юристом. И все же было очень любезно с вашей стороны приехать сюда. Думаю, все могло обернуться иначе, но домашняя обстановка лучше.
– Я тоже так думаю.
Дымчатая гряда туч тянулась по небу. Слышался дальний гул грома. Мелкий дождь с усердием кропил крыши домов, мостовую и тротуары.
– Хочу предложить вам зонтик, хотя, мне помнится, военные никогда не носили зонтов.
– Глупая традиция... или это правило? Гораздо глупее ходить мокрым. Я возьму зонт, если он вам не понадобится на теннисе.
Они улыбнулись друг другу, и он передал ей зонт.
– На следующей неделе я его верну.
Он посмотрел на часы.
– Вам лучше поторопиться. Прямо в конце этого квартала – станция. Не смею отдать воинскую честь – соседи смотрят.
Он пожал ее протянутую руку.
– До свидания. – Она повернулась и пошла вдоль улицы.
Тайсона отвлек дождь. Он падал бесшумно и мягко, скатываясь влажными горошинкам с листьев пирамидальных тополей, росших вдоль улицы. Такой дождик навевал мысли о Вьетнаме: теплый, похожий на пар дождь, тяжелые тучи, крадущиеся беглой тенью по небу, монотонный звук журчащих ручейков, змейками бегущих по илистой почве. Запах пропитанной влагой земли, который бил ему в нос, вернул его снова в джунгли.
