– Подполковник Левин попросил меня передать вам это...
– Отлично. – Не поднимая глаз от документов, Ходжез добавил: – Возьмите этот пакет. Ознакомьтесь с частью и ее сооружениями.
Тайсон взял объемистый коричневый конверт, набитый бумагами, и сунул в папку.
Ходжез бросил небрежно:
– Начните ознакомление с завтрашнего дня.
– Слушаюсь. – Тайсон направился к двери.
– Тайсон?
– Так точно.
Ходжез посмотрел угрюмо ему в глаза:
– Намэтого не нужно было.
Бен не понял, кого именно Ходжез имел в виду: то ли себя и Левина, то ли Форт-Гамильтон и в целом армию, то ли офицерскую службу и страну. Поэтому ему ничего не оставалось как сказать безликое:
– Никак нет.
– Если у вас когда-нибудь возникнет необходимость прийти в этот кабинет снова, а я надеюсь, этого не случится, полагаю, что вы будете похожи на солдата.
Тайсон сделал шаг к его столу. Он хотел спросить этого молодого штабиста, что он, черт его побери, знает о том, что значит быть солдатом. Бен набрал в легкие побольше воздуха, стараясь подавить обиду. Ходжез с перекошенным злобой лицом пожирал его взглядом.
Тайсон ответил как можно спокойнее, прилагая всю силу воли, чтобы не вспылить.
– Всего доброго, сэр, – и быстро покинул кабинет.
Лавируя между столами предбанника, он почти выбежал в коридор, спустился по лестнице, миновав дежурный пост и наконец вырвался, распахнув стеклянные двери, на залитую померанцевым солнцем стоянку. Дойдя до машины, бросил папку на переднее сиденье и сильно наподдал дверь ногой. Оставшаяся вмятина на панели удесятерила его гнев, и он дал волю своим эмоциям. Черт возьми! Черт! Он вдруг оглянулся и посмотрел на здание штаба. На втором этаже у раскрытого окна маячила кряжистая фигура подполковника Мортимера Левина, который стоял с заложенными за спиной руками, попыхивая сигарой и с любопытством наблюдая за разъяренным Тайсоном.
Бен взял себя в руки, сел в автомобиль и отъехал от штаба. Шурша шинами по узким улочкам воинской части, он наконец осознал, что служит в армии. Он повторил вслух:
– Я в армии. Я в армии.
Его первый срок службы и последующее освобождение не дали ему ощущение, что он покончил с ней раз и навсегда. Случалось, что он маялся от чувства невыполненного долга перед армией, своей страной и перед самим собой.
И вот настало время, как сейчас чувствовал он, последнего сбора, заключительного призыва к оружию, который являлся продолжением службы после долгого отпуска. Он не знал, когда она окончится, но впервые здесь, в Форт-Гамильтоне, понял, что это наконец случится.
Бенджамин Тайсон поднялся по высоким ступенькам в офицерский клуб, размещенный в артиллерийском форте из серого гранита.
Фойе и идущие буквой V арочные коридоры были сооружены из камня и кирпича и местами оштукатурены. Светильники, сработанные из черной сварочной стали, подсвечивали снизу стены и пол, выложенный узорчатой плиткой. Когда-то это здание было фортом, смотрящим на внешний мир своими бойницами, но теперь эти отверстия заложили кирпичом.
Молодой человек лет двадцати в сером костюме поинтересовался:
– Ваша фамилия, сэр?
– Тайсон. Где здесь бар?
Мужчина не обратил внимания на его вопрос:
– Можно посмотреть ваше удостоверение, лейтенант?
Тайсон спросил небрежно:
– А зачем?
– Таков порядок.
Тайсон показал ему свои водительские права, дежурный проверил по списку его фамилию и попросил Тайсона расписаться в указанном месте, затем поблагодарил.
– Спасибо, сэр. Бар направо.
Тайсон прошел по сводчатому коридору. Низкие арки тупиков по правой стене уходили вглубь по направлению течения в проливе. Это были в прошлом казематы, где устанавливались большие пушки, выходящие стволами на море. Бойницы здесь тоже заделали кирпичом.
Он вошел в длинную без единого окна палату, иначе это помещение никак не назовешь, которая, должно быть, в свое время служила складом для пороха и ядер, а спустя много-много лет превратилась в славное место отдыха. По левой стене от одного угла до другого тянулся бар, а по правой стояли столики. Написанная от руки вывеска гласила: «БАР ПАТРИОТОВ».
Тайсон оторопел, завидя в нем больше штатских лиц, чем офицеров в военной форме. Он предположил, что клиентуру заведения составляли вышедший в отставку личный состав части, работники правительственных учреждений, столичный люд и супружеские пары.
