Евангельское изречение "повеждь Церкви"[57] не означает, что все должно становиться известным, потому что сегодня Церковь – это не все. Церковь – это верующие, живущие так, как хочет Христос, а не те, кто воюет против Церкви. В первые годы христианства, когда исповедь совершалась перед всеми членами Церкви, слова Господа "повеждь Церкви" имели буквальный смысл. В наше же время, когда стало редкостью, чтобы вся семья исповедовалась у одного духовника, не дадим врагу запутать нас этим "повеждь Церкви". Потому что, предавая огласке какое-нибудь, к примеру, нравственное прегрешение, мы оповещаем о нем враждующих с Церковью и даем им повод начать против нее войну. И таким образом в слабых душах колеблется вера.
Если какая-то мать имеет дочь блудницу, то она не поносит и не уничижает ее перед другими, но делает все возможное для того, чтобы восстановить ее имя. Она продаст все до последнего, она возьмет дочь и уедет в другой город, постарается выдать ее замуж и таким образом исправить ее прежнюю жизнь. Точно таким же образом действует и Церковь. Добрый Бог с любовью терпит нас и никого не выставляет на посмешище, хотя Ему, Сердцеведцу, известно наше окаянство. И святые никогда не оскорбляли грешного человека перед [всем] миром, но с любовью, духовной тонкостью и таинственным образом помогали исправлению зла. А мы сами, будучи грешниками, поступаем наоборот – как лицемеры. Мы должны быть внимательны, чтобы не становиться легкими жертвами недоразумений и не считать злом того, что делают другие.
– Геронда, вы коснулись обнародования нравственных прегрешений. А нужно ли оповещать других о грехах или нездоровых состояниях иного характера?
– Смотри: с некоторыми своими знакомыми я так поступаю. Например, я вижу, как кто-то бесчинствует и соблазняет других. Я советую ему исправиться: один раз, пять, десять, двадцать, тридцать, но он не исправляется. Однако после многократных напоминаний он не имеет права продолжать бесчинствовать, потому что увлекаются и другие и подражают ему. Видишь ли, люди способны легко подражать злому, но не доброму. И поэтому наступает время, когда я вынужден сказать об этом другим, видящим это бесчинство, чтобы предохранить их.
Иными словами, когда я говорю: "То, что делает такой-то, мне не нравится", я говорю это не ради осуждения, потому что я уже пятьсот раз ему самому об этом сказал, но потому, что другие, видящие его слабость, попадают под воздействие, подражают ему и вдобавок говорят: "Раз Старец Паисий ничего ему не говорит, значит, в его поведении нет ничего страшного". И если я не выскажу своего помысла, что мне это не нравится, то создастся впечатление, что я это благословляю, что мне тоже это нравится. И таким образом разрушается целое, потому что кто-то может решить, что тактика бесчинствующего правильна, и начать применять ее сам. А что из этого выйдет? И думают, между прочим, что я ему не говорил, потому что не знают, как он меня измучил за все это время. А еще и диавол тут как тут и говорит: "Ничего страшного, что ты это делаешь. Видишь, и другой делает то же самое, и Старец Паисий ему ничего не говорит". Поэтому, когда я вижу, что кто-то продолжает жить по своему типикону[58], бесчинствовать, тогда как я советовал ему исправиться, то в разговоре с тем, кто знает этого человека, говорю: "То, что делает такой-то, мне не нравится", чтобы уберечь его от повреждения. Это не осуждение, не надо путать разные вещи.
А потом приходят некоторые и начинают упрекать: "Ты зачем об этом рассказал другому? Это ведь был секрет". – "Какой еще, – говорю, – секрет? Я тебе тысячу раз говорил, а ты не исправился. Ты не имеешь права портить других, полагающих, что я согласен с тем, что ты творишь!". Еще не хватало мне молчать, а он будет портить других! Особенно когда приходит ребенок из знакомой мне семьи, и я вижу, что своим поведением он разрушает семью, я говорю ему: "Слушай, если ты не исправишься, то я скажу об этом твоей матери. Никто тебе не давал права приходить ко мне, все это рассказывать, а потом продолжать дуть в свою дуду. Я скажу твоей матери для того, чтобы сберечь вашу семью". Если у него есть покаяние, тогда дело другое. Но если он продолжает свою тактику, то я должен сказать об этом его матери, потому что несу за это ответственность.
