— Тебе бутерброд с ветчиной и сыром? — спросила Виктория.
В этот момент Ноа едва мог думать о еде. Все его мысли крутились вокруг Виктории Блекстоун. Боже, как ему хотелось сорвать с нее остатки одежды и заняться любовью прямо здесь, на кухне.
— Ноа?
— А… конечно. — Он покачал головой, стараясь избавиться от непристойных мыслей. — Я голоден как волк. — Но то, чего ему хотелось сейчас, уж точно не найти в холодильнике.
Виктория подошла к стойке и принялась за дело. Когда сэндвичи были готовы, у Ноа потекли слюнки.
— В который раз убеждаюсь, что ты потрясающе готовишь, — заметил Ноа. Он откусил кусочек и неистово закивал головой. — Действительно превосходный бутерброд.
Виктория усмехнулась.
— Интересно, на этом можно разбогатеть?
— Несомненно, — заверил он и, выдержав минутную паузу, добавил: — Спасибо.
— За что?
— За то, что впустила незнакомца и его привередливую собаку в свой дом. За то, что накормила нас. За то… — Его голос оборвался. Ему хотелось поблагодарить Викторию за слова, сказанные этим вечером. Пусть ненадолго, но они заставили его поверить в то, что его случай не безнадежен.
— Мне было приятно, — спокойно ответила она. Широкая улыбка озарила ее лицо, свидетельствуя об искренности этих слов. — Однако должна признать, что у меня был скрытый мотив.
Он удивленно поднял бровь.
— Скрытый мотив?
— За последние месяцы этот дом… — она оглядела темную комнату, — стал похож на тюрьму. Мне раньше нравилось здесь, я привыкла думать, что смогу жить здесь всегда, но в последнее время…
— Ты хочешь большего.
Она кивнула.
— Но… — Она глубоко вздохнула. — Я боюсь.
— Боишься? Чего? Мне ни разу не приходилось встречать более уверенную и самостоятельную женщину, чем ты.
— Может быть. Но такая я только в стенах этого дома. Все меняется, стоит мне выйти за дверь.
Ноа снова подивился, сколько противоречий скрывается внутри этой женщины.
— Почему? — спросил он.
— Потому что мне еще ни разу в жизни не приходилось выходить за пределы этого маленького мира. Так как моя мать была учительницей, она считала, что сможет сама дать мне неплохое образование. Она и представить себе не могла, что тем самым отдаляет меня от других детей.
— Ты никогда не ходила в школу? — В памяти Ноа всплыли воспоминания о собственных годах учебы. Школьные друзья, проблемы, с которыми ему пришлось столкнуться и которые помогли сделать из него сегодняшнего Ноа Маккарти.
Виктория покачала головой.
— Когда мне исполнилось тринадцать, у меня заболел отец и матери нужна была помощь. Потом заболела и она. Я вынуждена была стать для них обоих сиделкой.
Ноа не задавал лишних вопросов. Он просто сидел и ждал продолжения истории.
— Я была поздним ребенком, — объяснила Виктория. — Мои родители встретились, когда им было далеко за тридцать. Моя мать родила меня в сорок один год.
— Тебе рано пришлось взять на себя заботу о них?
Она кивнула.
— Да. После того как отец ушел на пенсию. Работая на вредном производстве, он окончательно подорвал свое здоровье. Обследование показало, что у него поражены верхние дыхательные пути. Вот тогда-то для нас настали черные дни. — Слова слетали с ее губ все быстрее и быстрее, словно она боялась, что не успеет выложить всю историю до конца. Ей слишком долго приходилось держать все в себе. — У моей мамы было слабое сердце. Кроме того, ей было невыносимо видеть, как угасает отец. Бедняжка, она заботилась об отце, вела хозяйство и давала частные уроки, чтобы мы хоть как-то могли свести концы с концами. Слишком много свалилось на ее плечи.
— А как насчет тебя? — мягко спросил он. — Похоже, и тебе досталось немало.
Она горько усмехнулась.
— Тогда у меня не было времени думать об этом. Я просто… делала все, что нужно. И только когда они оба ушли, осознала, что что-то не так.
— Что именно?
— А то, что я больше никому не нужна. — Грустная улыбка застыла на ее губах. — И что теперь пришла моя очередь двигаться вперед.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но иногда двигаться вперед очень трудно, особенно если не знаешь, в каком направлении идти. — Ну вот, наконец-то. То, о чем он так долго боялся признаться даже самому себе, вырвалось наружу.
