— Держи. На этом, Шурик, твой кредит заканчивается.
Парень повеселел.
— Спасибо, Влад! Никто, кроме тебя, не понимает душу вольного художника. — Пиво забулькало из бутылки в стакан. — На следующей неделе халтуру закончу, все долги верну, — пообещал он.
Орешек арахиса в стоящем передо мной блюдце вдруг задрожал, сполз на стойку и начал крошиться, будто кто-то маленький и невидимый грыз его. Только этого не хватало! Я покосился на Владика и осторожно заслонил крошащийся орешек рукой.
И тут «увидел», что произойдет дальше. Предчувствие мордобития оправдывалось на девяносто процентов, не дотянув до ста лишь потому, что мордобитие мне предстояло лицезреть, а не участвовать в нем. Я усмехнулся и поманил пальцем бармена.
— Сейчас твой должник получит по морде, — полушепотом сообщил я наклонившемуся над стойкой Владику.
— За что? — невозмутимо спросил бармен и внимательно посмотрел мне в глаза. — Не советую. Роман.
Его нехитрое умозаключение вызвало у меня совсем уж откровенную ухмылку.
— А я здесь ни при чем, — заверил бармена. «Вольный художник» шумно отхлебнул из стакана, крякнул от удовольствия. У стойки появилась хмурая Люся и поставила на поднос приготовленные Владиком бокалы с коктейлем.
— Эх, жизнь хороша! — провозгласил «вольный художник» и шлепнул официантку по округлому заду.
Напрасно он это сделал. Не учел, что не у всех на данный момент «жизнь хороша». Люся развернулась и влепила ему пощечину.
— Ну, ты! — взорвалась она. — Грабли не распускай!
Парень оторопел, глаза у него виновато забегали. Его растерянность никак не вязалась с физиономией уголовника и татуировкой на руках. Точно вольный художник, если внешний имидж не соответствует внутреннему содержанию.
— Да ч-чего ты? — заикаясь, выдавил он. — Я же п-пошу-тил…
У стойки мгновенно возник вышибала — детина двухметрового роста с косой саженью в плечах. Белая рубашка с короткими рукавами настолько плотно облегала крупное тело, что казалось, сейчас лопнет по швам, а бабочка на бычьей шее смотрелась откровенным издевательством над устоявшимся обликом интеллигенции.
— Проблемы? — хрипло поинтересовался он у бармена, недобро косясь на парня.
— Все нормально, Василий, — успокоил его Владик. — Люся, сдай смену Нине, а завтра выходи с утра. Но в хорошем настроении.
Официантка фыркнула разъяренной кошкой и шмыгнула в подсобку. Штора из деревянных бус негодующе зашелестела. Будь в подсобке дверь, точно хлопнула бы так, что штукатурка посыпалась.
Вышибала Василий еще раз смерил «вольного художника» сумрачным взглядом и тоже ретировался.
— Извини, Влад… — просительно протянул парень. Бармен покачал головой.
— Шура, ты не прав, — назидательно изрек он.
— Понял, понял… — закивал Шура, быстро проглотил остатки пива и соскочил с табурета.
— Извини… — повторил он, разводя руками. Джинсовая безрукавка распахнулась, стало видно, что тугие кольца вытатуированной змеи опоясывают и его грудь. Не парень, а этакое современное подобие Лаокоона, со скорбным ликом безуспешно разрывающего путы морского гада.
— Ступай! — не глядя на него, буркнул бармен, убирая со стойки пустую бутылку и стакан.
Шурик виновато вздохнул и поплелся к выходу. Испортили настроение парню. Душила его сейчас вытатуированная змея, ох и душила! Душу наизнанку выворачивала.
Владик взял бутылку «Белого аиста» и повернулся ко мне.
— Ты не пробовал реализовать свое умение в казино?
Он собирался налить, но я прикрыл рюмку ладонью.
—Нет.
— Что — нет? Не пробовал в казино играть, или коньяку за. счет заведения не хочешь?
— Играть не пробовал, — честно признался я, — и в голову не приходило. А коньяку хочу. Но — другого. Плесни-ка во-он из той бутылки…
И указал на бутылку «Martell».
Владик снисходительно усмехнулся.
— Тебе не понравится, — сказал он..
— Польская подделка?
— Суррогаты не держим, — возразил Владик. — Просто знаю твой вкус. Если хочешь дорогого коньяка, предлагаю «Hennessy».
Я перевел взгляд на бутылку «Hennessy». По ценнику американский коньяк стоил в два раза дороже французского. Владик был человеком слова и отнюдь не скаредным. Редкие по нынешним временам качества.
