Слёзы Царицы - страница 10
Но вышло иначе. О судьбе маленького Аланча-хана рассказала Кара-Нингиль хитрая Алтын-Тюлгю, в форме сказки, и царица горько плакала над судьбой несчастного ребёнка. Когда же она узнала, что эта сказка -- быль, и что Аланча-хан жив, она призвала к себе Джучи-Катэм и стала на коленях умолять его не убивать невинного ни в чём ребёнка.
– - Перед тобой ползает на коленях царица, -- говорила Кара-Нингиль, ломая руки.
– - Царица молит о своей и моей гибели, -- повторял непреклонный Джучи-Катэм. -- Или он, или мы.
– - А если тебя будет просить не царица, а Кара-Нингиль, та Кара-Нингиль, которая тебя любила?.. Тебя просит бедная девушка из Чолпан-Тау…
Повернулось железное сердце Джучи-Катэм от этих слов, и его сильные руки опустились. Что было ему делать? Аланча-хан подрастёт и казнит их всех… Но Кара-Нингиль так плакала, так молила его и даже целовала полы его платья, что Джучи-Катэм не устоял, -- так вода подмывает самые большие горные скалы.
– - Кара-Нингиль, помни: ты сама этого желала, -- сказал Джучи-Катэм, поклонился и вышел.
Аланча-хан был спасён. Его поселили в Баги-Дигишт, окружили дворец высокою стеной, поставили строгий караул и вообще приняли все меры, чтобы Аланча-хан не вырвался из своего заточения на волю. Кара-Нингиль плакала от радости.
Аланча-хан был заживо погребён в Баги-Дигишт, и его окружала во дворце немая стража, -- это были те несчастные пленники, которым Узун-хан велел вырезывать языки. Джучи-Катэм составил из них верную охрану и каждый день утром и вечером приходил поверять их. Каждому ослушнику, оставившему своё место, грозила смертная казнь. Маленький Аланча-хан точно очутился в царстве мёртвых и не слышал живой человеческой речи. Он, как тень, бродил по комнатам своего дворца, гулял в саду и целые дни проводил у фонтанов, точно разговаривавших с ним. Да, здесь не молчали одни фонтаны, да по ночам плакали в зелени чинар, миндалей и кипарисов соловьи. Немая прислуга объяснялась с ханом знаками, да и то только в крайних случаях. Мальчик ничего не знал: зачем его засадили сюда, зачем держат в неволе, зачем, наконец, не убьют, как убили его братьев. Он бродил по Баги-Дигишт, как живая тень самого себя.
Как тихо тянулось время в Баги-Дигишт, так быстро оно катилось за его стенами, там, где раскинулся Зелёный Город. Дни, недели, месяцы летели здесь, как птицы, особенно для Кара-Нингиль. Из неопытной и молоденькой девушки она сделалась совсем большою, но такою же красивой и свежей, как при вступлении на престол. Её сверстницы, вышедшие замуж, успели уже состариться, потому что родили детей, заботились, радовались и плакали, а Кара-Нингиль, по-прежнему, оставалась девушкой и не знала мужского поцелуя. Она даже боялась мужчин, от которых все несчастья на земле: и война, и рождение детей, и слёзы обманутых жён, и много других несправедливостей, какие делают сильные над слабыми. Кара-Нингиль решила остаться девушкой, чтобы посвятить свою жизнь своему народу и помаленьку исправить всё то зло, какое нанёс ему жестокий Узун-хан. В среде её приближённых много было красавцев-батырей, но ни на одного не упал ещё милостивый взгляд царицы, точно застывшей в своей заколдованной красоте. Процветало земледелие, ремёсла, торговля, искусства, и счастливый народ превозносил свою мудрую царицу Кара-Нингиль, которую видели только одни придворные. Поседела чёрная борода у самого Джучи-Катэм, а Кара-Нингиль всё оставалась девушкой, ревниво охраняя "лёд своей девичьей гордости", как говорит поэт Гафиз.
Никто, кроме Алтын-Тюлгю и Ак-Бибэ, никто не знал, как скучает эта неприступная красавица, когда остаётся одна. Простые люди и не должны были этого знать, а иначе они перестали бы уважать свою царицу. Прежде всего, она должна была сама уважать себя и говорила:
– - Я царица не потому только, что Узун-хан женился на мне, а потому, что я из древнего ханского рода… Я -- природная царица, настоящей царской крови.
