Слева по борту - рай - страница 24
Но Флетчер Крисчен надломлен, а его самолюбие настолько уязвлено, что он, громко рыдая, с искаженным лицом бросается на носовую палубу. После обеда он собирает провизию и одежду, чтобы при первой возможности попытаться на бревнах доплыть до Тофуа, вулкан которого виднеется в отдалении. Но ветер меняет направление, и «Баунти» удаляется от вулканического острова.
На первый взгляд поведение самого Крисчена может показаться ребячеством, действия его непродуманны и импульсивны. Но штурман слишком хорошо знает Блая и понимает, что сделанное им признание в краже одного кокосового ореха будет использовано Блаем против него при окончательном расчете в Англии. Столь мелкий эпизод может испортить всю его карьеру.
Наконец Флетчер Крисчен забирается на койку и забывается сном. Когда наутро его будит гардемарин Стюарт, лучший друг штурмана на корабле, тот сразу понимает, что Крисчен испытывает к Блаю такую же ненависть, как и накануне.
— Удовлетворение можно получить разными способами, — намекает Стюарт, пока Крисчен одевается. — Люди устали от притеснений Блая и пойдут на что угодно.
Итак, роковые слова произнесены. Теперь Крисчен кажется совершенно спокойным. Он отправляется на палубу и беседует с теми, кто подвергался телесным наказаниям и кого он считает заклятыми врагами Блая. Все они, за исключением Лемба, настроены выступить против капитана, если команда согласится плыть обратно на Таити. К счастью для заговорщиков, в этот момент один из вахтенных закричал:
— Слева за кормой акула!
Крисчен воспользовался предоставившейся возможностью для того, чтобы овладеть оружием. Крикнув, что хочет взять мушкет и застрелить акулу, он бросается к переднему люку и открывает оружейный ящик. Через несколько минут у каждого из мятежников в руках по мушкету, и все они хорошо понимают, что закончат свой путь на виселице, если мятеж потерпит неудачу.
«На рассвете, — позднее напишет капитан Уильям Блай в своем донесении адмиралтейству, — в мою каюту вошли вахтенный офицер Флетчер Крисчен, капрал Чарлз Черчилль, матрос Томас Беркит и канонир Джон Миллз. Я еще спал, и они захватили меня в плен, связали крепкой веревкой руки за спиной и, приставив к груди эспадроны[13] и штыки, угрожали тут же меня прикончить, если я подниму шум».
— Одумайтесь, друзья, что вы делаете! — говорит Джон Фраер, будучи разбужен и увидев ствол мушкета перед глазами. — За мятеж не бывает другого наказания, кроме смерти!
— Мы понимаем, — отвечает Флетчер Крисчен, — но обратного пути у нас нет.
В последующие часы предводитель мятежников проявил гуманность, предоставив в распоряжение Блая и тех, кто сохранил ему верность, судовой баркас, который, конечно же, не слишком подходил для плавания в открытом море, но на котором лоялисты могли добраться до острова Тофуа или Аннамоока. Крисчен решительно воспротивился какому бы то ни было насилию в отношении ненавистного Блая. Предстояло быстро решать, кто спустится в баркас, который мог вместить ограниченное число людей. На «Баунти» должны остаться те, без кого управлять судном будет невозможно. Они становятся вынужденными участниками мятежа, между тем как среди тех, кто предпочитает уйти с Блаем на баркасе, есть немало друзей мятежников; они показали себя добрыми товарищами во время многолетних плаваний на море и пребывания на Таити. В течение какого-то часа Флетчер Крисчен решает судьбу этих людей и намечает вехи своего собственного будущего и участь непосредственных участников мятежа.
Блай предпринимает последнюю попытку образумить Крисчена. Он напоминает штурману, что тот знает его семью, и обещает не обмолвиться о попытке мятежа, если команда вернется к исполнению своих обязанностей.
— Неужели нет другого выхода? — задает он унизительный для себя вопрос.
За Крисчена отвечает Черчилль:
— Нет, это единственный и лучший выход, — заявляет он под одобрительные возгласы остальных бунтовщиков (Fig_6.jpg).
Немного погодя баркас отходит от «Баунти», ставшего теперь пиратским судном. Последнее, что слышат Блай и лоялисты, — это громкий всплеск от тысяч с лишним саженцев хлебного дерева, которые мятежники швыряют за борт вместе с горшками, и радостные возгласы:
