Офицер шагнул навстречу.
– Давненько наши пути не пересекались. Всегда рад вас видеть.
– Взаимно, Владимир Карлович, – отвечая на рукопожатие, с улыбкой ответил адвокат.
– Присаживайтесь.
– Благодарю.
– Смею предположить, что вы пришли ко мне не для того, чтобы попить чаю, но я его вам с удовольствием предложу.
– Спасибо, не откажусь, но, если позволите – чуть позже.
– Что ж, тогда я вас внимательно слушаю…
– Ардашев выудил из внутреннего кармана запечатанный конверт, положил перед Фаворским и сказал:
– Вот, взгляните.
Начальник жандармского отделения прочитал вслух:
– Ставрополь (губернский). Почтамт. До востребования. Подателю рублёвой купюры ВГ 387215. Адрес отправителя: Николаевский проспект, д. 38, п.п. Ардашеву К.П… Что это значит?
– Дело, о котором сейчас пойдёт речь, как я понимаю, имеет высшую степень государственной секретности, но в силу крайних обстоятельств, я вынужден просить вас выслушать меня, а затем, принять решение, – Ардашев сделал паузу и, глядя в глаза, сказал: – Надеюсь, что с помощью этого послания завтра утром мы поймаем злоумышленника с поличным.
30 января, пятница.
Выйдя из дома, Ардашев, купил на улице свежий номер «Ставропольских губернских ведомостей».
На первой странице в глаза бросился заголовок: «Новые угрозы преступника», из которой следовало, что следующими жертвами Слепня были опять три человека.
Начальный текст почти ничем не отличалось от предыдущего, самого первого. Всё так же предлагалось покаяться в письменном виде и отправить письма на почтамт до востребования подателю рублёвой купюры ВГ 387215. Срок определялся до третьего февраля. В случае неполучения покаянных писем несчастным обещалась смертная казнь, таковыми значились: «1) Председатель правления Ставропольского общества взаимного кредита Артемий Еремеевич Бородин, осужденный и приговорённый к смертной казни за «незаконное ростовщичество, присвоение и растрату заложенных предметов, уличённый в изменении процентов по ссудам в течение одних суток, в приобретении закладов в собственность», а так же в неоднократном обмане ссудополучателей и доведении последних до самоубийств. 2) Купец I гильдии Валиев Эйруз Фархат-оглы осужденный и приговорённый к смертной казни за «лишение лиц женского пола, не достигших 21 года, свободы и насильственное помещение в притон разврата, с использованием их беспомощного, либо зависимого состояния». 3) Отставной полковник Первухин Геннадий Ильич, принудивший горничную Наумову В.П. оставить ночью, в сильный мороз в окрестностях Ртищевой дачи, новорожденного, внебрачного своего ребёнка «с умышленным намерением придания ему смерти», повлёкшим гибель младенца, осужден и приговорен к смертной казни. За сим откланиваюсь, Слепень». «Ну что ж, – мысленно проговорил Ардашев, – тем лучше. Слепень верит в свою безнаказанность и продолжает в том же духе».
Присяжный поверенный щёлкнул крышкой карманных часов. Золотой «Мозер» показывал без четверти шесть пополудни. Свободная коляска стояла тут же, и возница, увидев поднятую трость, мигом же подкатил.
– На Театральную, – велел пассажир, и каурая лошадка потрусила вверх по Николаевскому проспекту. Остановившись у здания первого театра на Кавказе, Ардашев расплатился с извозчиком и пересёк Александровскую улицу. Ему навстречу шёл Фаворский.
– Добрый вечер, Клим Пантелеевич.
– Смею надеяться, что и результат этого вечера тоже будет для нас «добрым», – вымолвил присяжный поверенный.
– Он на месте, – указывая на тусклый свет керосиновой ламы в окне второго этажа дома напротив, выговорил офицер.
– Час назад я послал горничную с моим письмом, квитанция у меня, – пояснил присяжный поверенный.
– Двери закроются с минуты на минуту.
– Тогда пора.
Жандармский ротмистр и адвокат быстрым шагом направились к почтамту и вошли внутрь здания. Служащий хотел их остановить, но, увидев форму жандарма, опешил и, точно прирос к полу.
– Степнович у себя? – грозно спросил офицер.
– Так точно, – отчего-то по-военному ответил почтарь.
– Пойдёмте с нами.
Почтовый служащий угодливо кивнул головой и потрусил следом. Поднявшись по лестнице, Фаворский приблизился к кабинету и дёрнул ручку двери. Она была заперта. Тогда он постучал. Никто не ответил.
